Прежде он всегда ощущал под ногами надежный фундамент. Но не теперь. Ему даже начало казаться, что в нем не хватает некоторых кирпичей.
Глава
20
Хенриксон выключил двигатель и, улыбнувшись, повернулся к Тому. Том прикинул, что это уже примерно пятнадцатая его улыбка за утро, а ведь было всего лишь десять часов.
— Вы готовы?
Том схватился за лежавший на коленях рюкзак.
— Думаю, да.
Прошлое двое суток с тех пор, как он вернулся в Шеффер. Прошлым утром, проснувшись после бессонной ночи, он обнаружил, что чувствует себя слишком плохо для того, чтобы отправиться в тот же день в лес. Весь запас адреналина, помогший ему добраться до Шеффера, иссяк, и остались лишь усталость, боль и тошнота. Кроме того, он понял, что ему нужно как следует подумать.
Хенриксон не возражал против задержки и сам посоветовал ему отдохнуть. Так Том и поступил, сидя в кресле в своем номере, закутавшись во все одеяла, какие только смог найти, приводя мысли в порядок и размышляя о том, что делать дальше. Ближе к полудню он сел за руль и уехал довольно далеко, вернувшись лишь с наступлением темноты. К тому времени он чувствовал себя уже достаточно хорошо, чтобы еще раз сходить выпить вместе с журналистом. Утром он уже был почти в форме, ощущая полное душевное спокойствие и уверенность.
Когда машина остановилась на площадке возле Говард-Пойнта, реакция Тома оказалась намного сильнее, чем он ожидал. Если новая поездка сюда вызывала у него ощущение, будто он некий дух, возвращающийся домой, то теперь, выйдя из «лексуса» Хенриксона, он почувствовал себя собственным дедушкой. Журналист поставил машину на стороне, противоположной той, где несколько дней назад остановился Том и где он в первый раз упал, но почему-то от этого ему стало еще больше не по себе. Когда звук захлопнувшейся дверцы эхом отдался среди деревьев, мир вокруг показался непрочным и хрупким, словно наспех нарисованным поверх какого-то другого пейзажа. Что-то изменилось в его эмоциональном настрое. Конечно, когда он был здесь в последний раз, он был пьян; сейчас же он испытывал лишь легкое похмелье и головокружение, и вокруг было намного больше снега.
— Знаете, Джим, то место не так-то просто будет найти.
— Конечно.
На этот раз репортер вместо костюма был в старых джинсах и теплой куртке. Судя по ботинкам, Хенриксон имел немалый опыт пеших походов. Вид у него был уверенный, он явно подготовился к предстоящему путешествию лучше, чем Том.
— Вы были от него довольно далеко, к тому же было почти темно. Мир не рухнет, если вы не сумеете найти это место. Просто… было бы неплохо, если бы вы сумели.
— Вы не можете просто сказать, что мы ищем?
Улыбка номер шестнадцать.
— Вам не нравятся сюрпризы?
— Не очень.
— Поверьте мне, это будет отличный материал для книги. «Козелек находит путь к месту, которое изменит историю, биологию и кто знает что еще в наших представлениях о мире. Его бесстрашный помощник указывает на окончательное доказательство. Они по-мужски обнимаются». Про объятия, естественно, не обязательно.
Том кивнул, в который раз уже пожалев о том, что упомянул об идее написать книгу. Хенриксон заявил, что не будет пытаться его снова напоить, и он ему поверил, однако к концу второго вечера Том выболтал о самом себе достаточно много такого, о чем говорить, возможно, и не стоило.
— Мне просто не хочется снова заблудиться.
— Мы не заблудимся. Я немало путешествовал, и у меня есть компас. И если бы вы всерьез не обладали чувством направления, вас уже не было бы в живых.
— Наверное, да.
Том слегка пошевелил ступней. Лодыжка до сих пор болела, но новые ботинки хорошо помогали. Он надел рюкзак на спину. На этот раз в нем лежали бутылки с водой, термос со сладким кофе и несколько лепешек. Вероятно, на дне до сих пор оставались осколки стекла, но это не имело значения. Он сохранил рюкзак, поскольку тот принадлежал его прошлому. Осколки тоже были из прошлого. У него возникла мысль, что, возможно, следовало бы бросить рюкзак где-нибудь в лесу, попытаться навсегда избавиться от всего того, что тот олицетворял.
Подойдя к углу площадки, он мгновение поколебался, а затем перешагнул через толстое бревно, служившее оградой.
Хенриксон подождал, пока Том пройдет по тропе несколько ярдов, а затем обернулся, бросив взгляд на машину. На секунду у него возникло странное ощущение, будто за ним наблюдают. Он медленно огляделся, но никого не увидел. Странно. Обычно он хорошо чувствовал подобное.
Повернувшись назад, он увидел, что Козелек остановился. Сейчас, когда путешествие началось, желание его продолжать становилось все сильнее, и Хенриксон знал, что так оно и бывает.
— Нам туда.
Хенриксон перешагнул через бревно и углубился следом за Томом в лес.
Хотя на западе по небу плыли облака, солнце светило ярко, отбрасывая четкие тени на нетронутый снег. Двое какое-то время шли под небольшой уклон, почти не разговаривая. К этому времени дорога осталась уже далеко позади, и вокруг не раздавалось ни звука, кроме их собственных шагов и дыхания.
— А вы вполне уверенно шагаете, друг мой. Вы точно помните, что шли именно здесь?
— Не столько помню, сколько узнаю окружающий ландшафт. Может быть, это звучит и глупо, и я на самом деле не особый любитель пеших походов, но…
Он остановился и показал на расположение деревьев и холмов вокруг.
— А куда еще вы бы пошли?
Хенриксон кивнул.
— У некоторых людей вообще напрочь отсутствует чувство направления, словно у заводной игрушки. Отпусти его, и он пойдет по прямой, пока не наткнется на стену. Другие же именно чувствуют. Они просто знают, где находятся. Собственно, ко времени это тоже относится. Который сейчас, по-вашему, час? Остановитесь. Подумайте. Какое время дня вы сейчас ощущаете?
Том задумался. Он вообще не ощущал никакого времени, но с тех пор, как они отправились в путь, прошло, вероятно, около получаса.
— Половина одиннадцатого.
Хенриксон покачал головой.
— Почти одиннадцать. Я бы сказал — примерно без пяти.
Он отогнул рукав куртки и посмотрел на часы. Улыбнувшись, он протянул их Тому.
— Ну, что скажете? Без четырех.
— Вы могли посмотреть раньше.
— Мог, но не смотрел.
Том остановился. Они приближались к перевалу, и он на мгновение засомневался, в какую сторону идти. Хенриксон отошел на несколько шагов назад и посмотрел в другую сторону. Том понял, что тот дает ему шанс подумать, почувствовать нужное направление, и ощутил странное чувство благодарности. Прошло немало времени с тех пор, как кто-то ему доверял, готов был на него положиться. Уильям и Люси стали уже достаточно взрослыми, чтобы рассматривать его как человека с недостатками, а не с достоинствами. Сара тоже слишком хорошо его знала. Он воспринимался как данность. Проклятие среднего возраста заключалось в том, что все знали или полагали, что ты уже высказал все, что следовало сказать. Как только ты начинаешь это подозревать, сразу возникает желание доказать, что это не так, и тут-то начинают случаться ошибки и происходить неприятности.
