Он затравленно кивнул.
– А потом? Что вы сделали потом? Сняли с них копии?
– Нет. – Антон глубоко вздохнул, как перед прыжком
в воду. – Я только выписал фамилии следователей и подследственных и номера
статей. Честное слово, это все.
– Кто же вам позволил это сделать?
– А… – Антон обреченно махнул рукой. – Меня там
все знают, никто за мной не присматривал.
– Где сейчас эти списки?
– Не знаю. Я Ирине Сергеевне отдал.
– И, конечно, никаких фамилий не помните?
– Только следователей, и то не всех, а тех, чьи фамилии
чаще всего встречались. А подследственных, конечно, нет.
– Пишите, что вспомните. – Настя протянула ему
бумагу.
Пока Антон вспоминал фамилии следователей, Настя разыскала
по телефону Мишу Доценко и попросила его срочно приехать.
– Антон, вам придется задержаться здесь. Сейчас
подъедет наш сотрудник, поможет вам восстановить фамилии подследственных.
– Но я же сказал: не помню.
– Это вам кажется, – усмехнулась Настя. – На
самом деле вы просто не умеете вспоминать. А Михаил Александрович специально
этому учился.
Антон сидел насупившись. «Переживает, – сочувственно
подумала Настя. – Выполнил просьбу научного руководителя на свою голову».
– Послушайте, – вдруг заговорил Антон, – у
меня в октябре защита диссертации. Если мне будут объявлять выговор, можно
сделать так, чтобы не до защиты, а после?..
– Перестаньте, Антон. – Настя рассердилась. –
Что вы как ребенок, честное слово! Никто не будет объявлять вам выговор, никто
ничего не узнает. Вы что, первый день в милиции?
Антон неопределенно покрутил головой, но немного успокоился.
Убрав со стола все бумаги и заперев их в сейф, Настя оставила адъюнкта в своем
кабинете и отправилась к Гордееву.
– Порядок, Анастасия, – с облегчением сообщил
он. – Рудник никуда не улетел. Посадил жену на самолет и вернулся в город.
– В отпуск отправил? – Настя задала вопрос
автоматически, мысли ее были далеко от Рудника и тем более от его жены. Но
ответ Гордеева заставил ее чуть не подпрыгнуть.
– В Энск. Наверное, к родителям. Они же оттуда в Москву
года полтора как приехали.
Славный город Энск! Не слишком ли часто ты упоминаешься в
последние дни? Настя поделилась с начальником своими сомнениями.
– Может быть, Рудник знаком с Павловым? Это можно было
бы красиво использовать. Ты сказала Павлову, что уходишь в отпуск?
– Да. Как мы договорились.
– Отлично. Значит, поступим таким образом…
* * *
Вернувшись к себе, Настя из-за двери услышала возбужденные
голоса. В кабинете чуть ли не в обнимку хохотали Антон и Миша Доценко.
Оказывается, они вместе учились в Омской школе милиции и теперь весело
вспоминали юношеские проказы. Да, папуля, как всегда, прав, подумала про себя
Настя, всюду натыкаешься на своих. Хорошо еще, что Павлов не успел обрасти
знакомствами в московской милицейской среде. Это сильно затруднило бы работу.
Она положила перед собой послужной список Павлова. Юрист по
образованию, работал в партийных и советских органах, в 1986 году назначен в
УВД области на должность начальника следственного отдела. Кому могла прийти в
голову такая идея? Впрочем, чего удивляться, в то время считалось нормальным
«бросать» партработников на любые руководящие должности «для укрепления». Стало
быть, Павлов в следственно-розыскном деле разбирается мало. Он –
непрофессионал. Он по специальности – начальник. А по стилю мышления – типичная
баба в штанах. Настя очень любила замечательный рассказ Аркадия Аверченко
«Ложь», часто его перечитывала. Жизнь показывала, что известный сатирик был прав:
женщина, чтобы скрыть малозначительный пустяк, возводит целую Эйфелеву башню
лжи, причем делает это неумело, конструкция каждую минуту грозит обвалиться, и
она подпирает ее еще большей ложью, увязая в обмане, как муха в капле меда.
Мужское же мышление отличается тем, что они предпочитают недосказанную правду и
не рискуют быть разоблаченными на ерунде. Итак, Александр Евгеньевич, какую же
правду вы хотите замаскировать байками о неземной любви?
Зашел Коля Селуянов, попросил клей и ножницы. Пока Настя рылась
в столе, он подошел к распахнутому настежь окну, выглянул на улицу.
– Аська, а где твой поклонник? Что-то я его сегодня не
вижу.
– Какой поклонник?
– Тот, что тебя после работы вчера дожидался. И
позавчера я его видел.
– Ты не шутишь?
Настя привыкла к бесконечным розыгрышам и подначкам
Селуянова. Но сейчас у нее от тревожного предчувствия заныл желудок.
– Коля, я серьезно спрашиваю. У меня нет никакого
поклонника, у меня вообще никого нет, кроме Лешки. Но Лешку ты знаешь.
– Значит, кому-то на хвост наступила. Помощь нужна?
Известный шутник и балагур Коля умел мгновенно
перестраиваться, чутко улавливая грань между игрой и реальной опасностью.
– Я… не знаю…
Настя растерялась. Она и в самом деле не очень хорошо
представляла себе, что надо делать в таких случаях. Ах, какая она была дура,
негодовала на Колобка, недоумевала, почему он держит ее на привязи, почему
прячет от всех. И вот он перестал ее прятать, он «отдал» ее Павлову, а она,
оказывается, ничего не умеет…
– Погоди, не дергайся. Я сейчас.
Коля быстро вернулся, позвякивая связкой ключей.
– Колобок сказал, чтобы я отвез тебя на квартиру к его
сыну, они сейчас все в деревне. Сначала к тебе домой, соберешь вещи, и отправим
тебя в отпуск. Да не бойся ты, – добавил он, видя Настино побледневшее
лицо. – Оторвемся. Не в первый раз.
Настя Каменская боялась напрасно. Весть об уходе в отпуск
уже достигла нужных ушей, и за ней, как за человеком, выбывшим из игры и более
опасности не представляющим, решили не наблюдать. Услуги частных фирм стоят
дорого, нечего деньги впустую выбрасывать.
* * *
У Гордеева-младшего квартира была просторной, с удобной
планировкой, большой квадратной прихожей. Селуянов поставил на пол большую
дорожную сумку, критически осмотрел дверной замок, заглянул в комнаты.
– Располагайся, отдыхай. Колобок велел передать, чтобы
ты не стеснялась. Ну, я пошел.
Проводив Колю, Настя начала распаковывать свой багаж.
Вытащила яркие красивые майки, юбки, две пары светлых модных брюк, три коробки
с обувью. У нее, зимой и летом ходившей на работу в одних и тех же джинсах, был
хороший гардероб, постоянно пополняемый живущей за границей матерью. Вещи эти
Настя не надевала, но обожала примерять и крутиться перед зеркалом.
Разложив одежду на стульях, она вытащила из большой сумки
сумочку поменьше. В ней Настя захватила с собой то, что ее отец называл
«игрушками», мать – забавным хобби, а сама она – лучшим в мире развлечением.
Расставила на столе многочисленные флакончики, баночки, коробочки, замшевые
футляры. Рядом положила несколько толстых, прекрасно оформленных журналов.
Сегодня она слишком устала. Она займется этим завтра.
