– Да-да, конечно, – рассеянно бросила
женщина. – Обычно берут дороже. Или я ошибаюсь?
– Не ошибаетесь, – улыбнулся Дима. – Таксисты
и частники берут за такой маршрут ночью минимум три тысячи.
– А вы?
– А я не частник. Я товарища провожал и собирался ехать
домой. Увидел вас, такую промокшую, несчастную, с тяжелой сумкой, и стало мне
вас жалко чуть не до слез. Ведь за три тысячи вы бы не поехали, правда?
– Правда, – сухо ответила пассажирка. И все-таки
Дима Захаров был уверен, что денег у нее нет, даже тысячи.
В свете фонарей Дима пытался исподволь разглядеть свою попутчицу.
Лет тридцать или чуть больше, лицо усталое, сильно накрашенное, короткие черные
волосы, одежда недорогая, украшения – бижутерия. На повороте женщина чуть
качнулась к нему, и Дима уловил запах редких дорогих духов «Циннабар», а уж в
духах он разбирался неплохо. «Надо же, – удивленно подумал Дима, –
духи у нее стоят столько же, сколько вся одежда, вместе взятая».
Женщина между тем открыла «молнию» на сумке, достала
маленькое полотенце и стала вытирать волосы.
– Как же вы без зонта в такой-то ливень? – посочувствовал
Дима.
– Не люблю в командировку лишние вещи таскать, –
коротко ответила пассажирка. Потом, видно, спохватилась и решила быть
повежливее: – Никогда не знаешь, где окажешься, поэтому сумка должна быть
легкой. Верно?
– Часто приходится ездить? – поинтересовался
Захаров.
– Когда как. – Женщина пожала плечами. –
Случается, целый год сидишь в Москве, никто тебя не трогает, а потом
командировки начинают сыпаться одна за другой, не успеваешь сумку разобрать,
как уже надо опять собираться.
– Что же это у вас за работа такая? – Дима был
вовсе не прочь потрепаться «ни о чем», чтобы дорога не была скучной.
– Обычная работа. Якобы научная.
– Почему якобы? – удивился Дима.
– Потому что те, кто этой работой занимается, считают
ее научной. А все остальные полагают, что мы проедаем государственные деньги
без всякой пользы и занимаемся не наукой, а болтологией.
– Но вас же посылают в командировки, значит, в вашей
работе какую-то пользу все-таки видят. Разве не так?
– Не так. Нас используют не как научных работников, а
как дешевую рабочую силу. Например, при проведении инспекторских проверок,
когда нужны лишние рабочие руки. Как это ни грустно, наши знания никому не
нужны.
– Но почему?
– Да потому, что есть три сферы, в которых каждый
считает себя специалистом: политика, воспитание детей и борьба с преступностью.
Все почему-то считают, что в этих вопросах все совершенно очевидно на уровне
обычного здравого смысла. И никакая наука здесь не нужна. Вам приходилось
видеть, как люди гадко усмехаются при словах «кандидат педагогических наук»?
– А вы кандидат именно педагогических наук? – Дима
не смог сдержать улыбку.
– Нет, я юрист. Но мое положение ничем не лучше.
Знаете, как министерские чиновники смотрят на нас, когда мы им приносим
документы? Как на попрошаек-графоманов. Мол, опять принесли какую-то чушь, все
пишут и пишут, прямо спасу от вас, ученых, нет, нам надо вал преступности
останавливать, а вы у нас, таких занятых, время отнимаете, заставляете всякие
глупости ваши читать. А потом, недели так через две-три, откроешь газету, а в
ней – интервью с сотрудниками министерства, где черным по белому твои же слова
из этого самого документа приводятся, только авторство уже не твое. И гонорар
не ты получаешь.
– И большие гонорары?
– Копеечные. Да не в них же дело! Просто противно,
когда тебя считают полным дерьмом, ничтожеством, у которого можно украсть мысль
и даже не поблагодарить, я уж не говорю об извинениях. И знаете, что самое
забавное? Большинство таких начальников очень даже не прочь заиметь
кандидатскую степень. Сами они, конечно, написать диссертацию не могут. Их
пристраивают соискателями к какому-нибудь маститому профессору, который и пишет
им в обмен на ящики с коньяком, дары юга и отдых на взморье. А после защиты эти
новоиспеченные кандидаты с еще большим рвением начинают давить науку,
приговаривая: «Я сам кандидат наук, я не хуже вас знаю!» Смешно?
Дима промолчал. Он мог бы тоже разоткровенничаться и
рассказать своей случайной попутчице, что больше десяти лет работал в милиции,
что среди практических работников отношение к милицейской науке было именно
таким, как она рассказывает. Мог бы посетовать на недальновидность начальников
и несправедливость судьбы. Мог бы рассказать ей, что, уйдя из милиции, он начал
работать в частной фирме, занимающейся тем, что весьма обтекаемо называется
«коммерческой безопасностью». Их разговор, возможно, стал бы более
профессиональным и более доверительным, они, несомненно, нашли бы с дюжину
общих знакомых, может быть, даже прониклись бы друг к другу симпатией, и их
знакомство закончилось бы совсем по-другому. Все это могло случиться. Но не
случилось. Дима Захаров промолчал.
Машина стояла перед светофором на залитом светом
перекрестке.
– Я знаю, о чем вы сейчас думаете, – вдруг сказала
пассажирка. – Вы пытаетесь прикинуть, есть у меня деньги или нет.
– Я решил, что денег у вас нет, – честно признался
Захаров, оторопев от неожиданности.
– Почти правильно. С собой действительно нет, а дома
есть. Так что не переживайте. – Она улыбнулась. – Я понимаю: если
судить по моему внешнему виду, трудно заподозрить меня в расточительности.
Через несколько минут они подъехали к зданию школы милиции
на улице Волгина.
– Сейчас налево, – сказала женщина, – и еще
раз налево вдоль дома. Вот здесь, возле арки.
Вдоль фасада шел широкий газон, и Дима подумал, что, пока
она дойдет до подъезда, опять вымокнет. Ему стало жаль ее, женщину, которая
мотается по командировкам, которую никто не встречает и которая, судя по всему,
привыкла надеяться только на себя.
– Давайте я въеду под арку, до подъезда будет
ближе, – предложил Захаров.
– Спасибо, – благодарно сказала женщина, открывая
сумочку. – Я вам паспорт оставлю в залог, ладно? Или, может быть,
подниметесь со мной?
– Ну нет, – хмыкнул Дима, – в наше время
машину и на секунду оставить нельзя – разденут. А закрывать ее, снимать зеркала
и дворники, потом снова надевать – дольше выйдет. Давайте паспорт.
– Я быстро, – пообещала пассажирка, выходя из
машины.
Дима развернулся, поставил машину так, чтобы было удобно
выезжать из-под арки, заглушил мотор и притушил фары. Сидя в теплой машине, он
курил и неторопливо прикидывал распорядок на завтрашний день. В десять надо
быть на работе, в двенадцать тридцать забрать Веру из школы и отвезти к бабушке
на дачу, успеть обернуться до пяти, потому что в пять семнадцать на Белорусский
вокзал поездом Берлин – Москва приезжает очередной сумасшедший клиент,
напуганный разговорами о разгуле преступности в русской столице. Клиента надо
будет отвезти в гостиницу. Вечер пока трудно планировать: шеф дал понять, что
клиент непростой и ему, кроме личной охраны, могут понадобиться услуги, как он
выразился, информационного характера…
