Мама погладила его по руке:
– Мой Макс. О лучшем муже и мечтать невозможно. Спасибо.
Папа дважды прокашлялся, но произнести ничего не смог.
– Кушай, Элси, – велела мама. – Ты долго добиралась. И расскажи о Джейн, Элберте и о пекарне. Макс, ты представляешь? Наша дочка – пекарь, деловой человек. Вот они какие, современные девочки! – Она улыбнулась Элси и подмигнула Лилиан: – Мир к ним так щедр.
Папа посмотрел на них и расправил плечи в знак согласия.
Они сидели у постели, звякали ложками в тарелках, смеялись и слушали рассказы Элси о доме. Но мама не притронулась к еде. Ее суп так и стыл в тарелке на тумбочке.
Сорок восемь
Ритуальный зал «Закат»
Эль-Пасо, Техас
Норт-Луп, 9400
11 мая 2008 года
Ритуальный зал был переполнен, воздух душен, народ толпился. В центре стояла каменная урна с прахом Элси, рядом – золотая табличка с витиеватыми буквами: «Светлой памяти Элси Радмори, любимой жены и матери, настоящего друга и пекаря. 30 января 1928 – 7 мая 2008». Пышность таблички контрастировала с простотой урны. Видимо, табличку предоставил ритуальный зал: очень уж она подходила к парчовым покрывалам и золотым занавесям.
Реба вылетела в Эль-Пасо первым же рейсом, но все равно опоздала. Когда в окне самолета показались горы Франклина, Элси уже умерла.
Пока Джейн устраивала кремацию и похороны, Реба написала и разослала некролог во все техасские газеты. Она понимала, что смерть Элси – событие городского масштаба, но почему-то казалось, что этого недостаточно, хотелось сделать хоть что-то еще.
Теперь делать было совершенно нечего. Она слонялась между урной и мемориальной стеной, сталкиваясь с людьми локтями и заводя неловкие разговоры.
Завидев Рики на бордовом диванчике, она направилась прямиком к нему.
– Ты как, держишься? – спросил он.
– Столько народу. Я никого не знаю. – Она уселась на подушки.
На столике рядом стояла миска с ирисками. Она перегнулась через Рики, чтобы достать ириску, и уловила запах его дезодоранта. Сердце подпрыгнуло в груди. Она скучала по этому запаху.
Он обозрел толпу:
– Они все – клиенты?
– Наверное. – Она развернула янтарную конфету и положила в рот. – Вроде хлеб – простая вещь, а столько значит для людей. Здорово.
Подошла светловолосая женщина:
– Здравствуйте, можно я к вам подсяду?
– Конечно, – ответила Реба.
Женщина вытащила из сумочки программу. Ритуальный зал великодушно напечатал дюжину программ по-немецки, а остальные по-английски. У их соседки был немецкий вариант.
– Вы – знакомая Элси? – спросил Рики, чтоб не молчать.
– Я ее племянница, Лилиан.
– Племянница? – Реба раскусила ириску и проглотила куски. – А я думала, Элси была единственным ребенком.
– Нет, – ответила Лилиан. Моя mutter – ее сестра Гейзель – погибла в войну. Тетя Элси была мне в каком-то смысле вместо мамы.
– Вы приехали прямо из Германии? – спросил Рики.
– Нет, из Фич-иты.
– Вичита, штат Канзас? – переспросила Реба. Она рассмеялась:
– Ja, немецкая фройляйн в сердце Америки. Я приехала в США учиться в университете, работала над диссертацией о Программе Лебенсборн и встретила здесь мужа. Он преподает историю Германии. Я приехала в Америку благодаря тете Элси. Дедушка умер через девять месяцев после бабушки, наша пекарня перешла к Элси, но она сказала мне: продавай и приезжай учиться. Если бы не Элси, я бы не смогла приехать, не встретила бы мужа и не родила детей. Она помогла мне стать той, кто я есть.
– Понимаю, – сказала Реба.
Вошел пожилой мужчина с супругой. Они оглядели зал и двинулись к Лилиан.
– Простите, – сказал мужчина. – Я ищу мисс Радмори, дочь Элси. Это случайно не вы?
– К сожалению, нет, – ответила Лилиан.
– Это ее племянница, – объяснила Реба.
– Семейное сходство очень заметно.
В толпе мелькнуло лицо Джейн.
– Вон дочь Элси, – показала Реба, и пришедшие направились к ней.
Лилиан улыбнулась:
– Лучший комплимент для меня. – Она поднялась. – Простите. Пойду почтить память Элси.
– Конечно, – сказала Реба. – Рады были познакомиться. Элси и Джейн были мне как родные, а теперь и вы тоже. Мы обязательно еще встретимся.
Лилиан благодарно кивнула и отошла. Реба прильнула к плечу Рики и оглядела толпу. Люди смеялись и улыбались, говорили об Элси и вспоминали ее не просто как друга – как члена семьи.
– Я была на похоронах только раз, на папиных. Там все было по-другому. Как в запертом чулане горящего дома. Здесь совсем не так. – Она пожала плечами. – Здесь… хорошо.
Рики взял ее за руку.
– Ей бы это понравилось. Она украшала жизнь людей.
Реба кивнула, вытащила из-за пазухи цепочку и расстегнула замочек.
– Однажды Элси велела мне или надеть кольцо, или вернуть. – Она сняла кольцо с цепочки.
Рики поморщился и протянул руку, но Реба не отдала кольца.
– Она сразу меня раскусила. Просто мысли прочитала. – В горле встал комок. Она опустила голову. – Рики, я так ошиблась. Простишь ли ты меня, не знаю, но я очень хочу, чтобы ты простил. – Она торопилась признаться во всем, пока хватало смелости. – В Сан-Франциско было ужасно. Я была так одинока, а потом этот чувак. Полный дебил, полнейший. – Она потрясла головой. – Но я не вернусь. Я точно знаю, чего хочу. Теперь я ясно вижу, куда идти.
Джейн свистнула.
– Народ, послушайте сюда! Маме бы не понравилось, что все стоят и рыдают над ее могилой, так что приглашаю всех в пекарню. Помянем маму как следует, с полным ртом еды! – Она рассмеялась, вытерла глаза и взяла урну с прахом Элси.
Зал быстро опустел. Рики и Реба остались одни.
– Я знаю, что это чересчур, но я хотела бы попробовать еще раз. – Реба, закусив губу, крутила кольцо в руках. – Первый раз прощается, второй раз запрещается, а на третий раз?..
Рики мягко забрал у нее кольцо.
– Я ушел с работы. – Он накрыл ее руку своей. – Все было ошибкой.
Легкие сжались – не вдохнуть. Реба понимала, что он может и не простить ее – что он оставил ее позади.
– Ошибкой, – повторила она, расправив плечи. Она не знала, что будет делать, если он ей откажет.
– Я тоже ясно вижу, куда идти, и понял, что хочу по-другому. По-честному. – Он сжал ее руку.
