– Сеньор, – позвал его женский голос из камеры. Постучали.
– Да? – Рики открыл дверь. – Чем могу быть полезен?
– ¿Puedo tener una manta mas para mi hija?
[34]
– сказала женщина.
Еще раньше он поставил в камере маленький телевизор. Дети смотрели «Симпсонов». Девочка сидела, прижавшись к брату, но, заслышав голос Рики, отпрянула и потащила на себя зеленое одеяло. Брат завыл и дернул одеяло к себе. Сестренка в ответ молча лягнула его в спину.
– ¡Ay! Mamá, ella me pateó
[35]
.
Женщина шикнула на детей.
– Losiento, señor
[36]
.
– Все нормально, – сказал Рики. – Пойду принесу еще одно.
Он порылся в стопках вещей в кладовой и добыл мягкую розовую фланель. Когда вернулся, дети гонялись друг за другом по комнате. Девочка волочила за собой зеленое одеяло, а мальчик бегал за ней, рыча и ворча, как дикий кабан. Поймал, уткнулся лицом ей в живот, сестра завизжала и захихикала. Женщина тихо сидела на койке. Лицо страдальческое.
– Вот. – Рики положил рядом с ней розовое одеяло.
– Gracias
[37]
. – Она погладила фланель.
Девочка попросила брата опять поиграть в кабана, и они унеслись.
– Niños paren
[38]
, – велела женщина.
– Пусть играют, – сказал Рики.
Хорошо, что они немного приободрились. Поначалу молчали и стеснялись, но они же дети, а не преступники.
Рики сел рядом с женщиной; койка прогнулась под его весом.
– Откуда вы? ¿Qué pueblo?
– Barreales, Juárez, – ответила она, по-прежнему глядя в пол.
Рики кивнул. Он знал этот бедный район на восточном краю города.
– У вас там семья?
– Están muertos
[39]
. – Она поерзала.
– Простите. – Он потер шею. – Мои родители тоже умерли.
Она дышала тяжело, как древняя старуха.
– ¿Usted tiene niños?
[40]
– спросила она и подняла на него глаза, большие, как кофейные чашки.
– Нет. – Он не мог заставить Ребу даже надеть кольцо, не то что родить ему детей. – Я не женат. – Слова обожгли кончик языка.
Девчурка, хихикая, подбежала к маме и зарылась лицом ей в колени. Мальчик хрюкал и порыкивал, но затих, увидев Рики.
– ¡Ay, caramba! – закричал в телевизоре Барт Симпсон.
– Есть хотите? – спросил Рики.
Мальчик выглянул из-за маминого плеча и сузил глаза.
Они уже проглотили свой фасованный обед: индейка и американские сэндвичи с белым хлебом и сыром, «Доритос» и шоколадное печенье. Типичный американский «завтрак из пакета». Ни крошки не оставили. Но уже пора ужинать, и им бы не помешало горячее.
– У меня есть «Тако кабана». Не домашняя еда, но другой нет. Такос? – спросил он детей.
Мальчик пожал плечами.
– За мной. – Рики поманил их из камеры, но они не вышли, хотя решетки не было.
С тех пор как их привезли, они не выходили из камеры. По сравнению с ржавым «доджем» это был «Ритц-Карлтон»: чистая ванная, постель, телевизор. Но никакой комфорт не заменит свободы. Рики видел в этой камере многих сидельцев и все понимал. Он ненавидел отправлять, как скотину, собратьев-мексиканцев обратно в гетто Хуареса, где нет ни надежды, ни перспектив. Но таковы правила, а в правила Рики верил. Смирись, делай что велят, не задавай вопросов и будешь вознагражден. Даже папа следовал этому закону. Однако душа знает: сочувствие иногда сильнее слепого послушания.
– Venga
[41]
, – позвал он.
Мальчик придержал сестру за плечи. Он не доверял Рики и подозревал худое.
– Все будет хорошо, честное слово, – сказал Рики, но мальчик не отпускал сестру. Рики нехотя двинулся в кабинет. – Ладно, принесу еду сюда. Боже мой, парень, иногда людям можно доверять, – вздохнул он.
– С чего бы вдруг? – отрезал пацан.
Рики резко обернулся:
– Ты говоришь по-английски?
Тот обнял сестру, защищая. Девочка крутила головой: то на Рики глянет, то на брата.
– Ага.
– Тогда ты понимаешь, – сказал Рики. – Это не уловка и не проверка. Можешь выйти. Это не опасно. Если хочешь горячей еды, хватит на всю семью.
– ¿Qué? ¿Qué él dijo?
[42]
– встрепенулась мать, но сын не обратил на нее внимания.
– Папа предупреждал про тебя. Военные скажут: доверяй им, иди за ними. Дадут поесть, а потом подвал, крысы y los serpientes
[43]
.
Рики обвел рукой светлую комнату с кондиционером:
– Ты тут видел хоть одну крысу или змею? – Он картинно огляделся.
Мальчик закусил верхнюю губу и помотал головой.
– Прекрасно. Значит, мне ты не веришь, а в змей веришь?
Девчушка вырывалась. Мать сидела скрестив руки и хмурясь оттого, что не могла говорить сама.
После минутного колебания мальчик перестал кусать губу.
– А какие там у тебя такос, если не врешь?
Рики с трудом подавил смех.
– Два с телятиной, три куриные трубочки, два фахитас, на гарнир – рис и бобы.
Мальчик поднял брови:
– Да ну?
Рики кивнул и показал в кабинет:
– Прямо здесь.
Мальчик медленно отпустил сестру. Она уже давно поняла слова «такос» и «фахитас» и кинулась к двери. Ее не надо было уговаривать.
– Похоже, она их любит, – сказал Рики. – Я тоже.
Мать поцеловала сына в макушку и пошла за девочкой; мальчик порылся в карманах и протянул Рики засаленную монетку:
– Gracias.
– Нет, – отмахнулся Рики, – я угощаю.
Но мальчик упорно совал ему пенни, пока Рики не раскрыл ладонь.
