— Не знаю. — Я задумалась. — Но ведь была какая-то причина? Неужели тебе самому не интересно? У нее что, кто-то появился?
— По-моему, у нее до сих пор никого нет.
— А у тебя?
— И у меня тоже.
— Тогда я ничего не понимаю. Ты ее любишь. Она тебя понимает, тебе с ней было хорошо. И ты вот так смирился? С потерей женщины, которая тебе нужна?!
— Что значит «смирился»? — вяло возразил Андрей, не глядя на меня.
— Отказался от женщины, с которой тебе было хорошо.
— Это она от меня отказалась.
— А ты согласился. Господи, как вы все похожи! — тоскливо сказала я. — Как у вас, мужиков, одинаково по-дурацки устроены мозги. Послушай, Синцов, а тебе не приходило в голову сказать ей, что ты ее любишь и не можешь без нее? Ты ей вообще когда-нибудь говорил такое?
— Нет, — пробурчал Синцов, отворачиваясь.
— А ты ей предлагал выйти за тебя замуж?
— Нет, конечно. Какой из меня муж?..
— Потрясающе! Значит, жить с ней ты мог, а замуж позвать — надорваться боялся?
— А какое это имеет значение? Эта печать в паспорте? Я же был все это время именно с ней, а не с кем-то…
— Поверь, что для женщины это имеет значение. — Я не переставала удивляться, насколько Синцов и Стеценко похожи в своем упертом мужском шовинизме.
— Сейчас это уже не важно, — сказал Синцов и посмотрел на меня так, что я смутилась. До чего же я все-таки не уверена в себе! Так нельзя. Будь на моем месте Регина, она бы уже на коленях у него сидела. А Синцов продолжал: — Послушай, я говорить-то особо не умею… В общем, не знаю, как и сказать… У меня сегодня есть ключи от квартиры моего приятеля. Это здесь недалеко…
Я заметила, как он сжал в руке бокал, и дотронулась до его плеча.
— Андрей… — сказала я, и вдруг отчетливо поняла, что я не могу так поступить с Сашкой. Если я сейчас поеду с Андреем, я сожгу все мосты. И быть с Сашкой уже не смогу.
— Я понял, — отозвался Синцов. — Нет, так нет. Поехали, отвезу тебя домой.
Я поднялась, так и не пригубив вина. Андрей отставил свой пустой бокал и, резко отодвинув стул, направился к выходу. Я еле успевала за ним.
До моего дома мы доехали молча. Так же молча, Андрей проводил меня по темной лестнице до квартиры, и когда я достала ключи, он развернул меня к себе и поцеловал. Потом на мгновение сильно прижал к себе и отпустил.
— Пока, — сказал он, по обыкновению не глядя на меня. Развернувшись на каблуках, он сбежал вниз по ступенькам.
— Андрей! — крикнула я, свесившись в лестничный пролет. — Подожди!
— Ну что? — отозвался он, не поднимая на меня головы.
— Ты куда?
Он не ответил.
— Что ты будешь делать?
— Напьюсь, — сказал он и хлопнул дверью парадной.
* * *
На следующее утро я проснулась от телефонного звонка, причем долго не могла понять, что это за звук, где я нахожусь и какой сегодня день. Мне казалось, что еще не рассвело. Сообразив, что звонит телефон, я взяла трубку. Это был мой бывший муж. Язвительно поинтересовавшись, что это я вдруг ночую дома, он сообщил, что ему в два часа надо уходить, поэтому хотелось бы, чтобы я до этого времени забрала ребенка.
— О Господи, — простонала я, — и ради этого ты звонишь ни свет ни заря!
— Швецова, ты пьяная, что ли? — ледяным тоном осведомился он.
— Почему это? — От обиды я почти проснулась.
— Так посмотри на часы. Пять минут первого… Я охнула.
— Не волнуйся, я приеду, — ответила я Игорю, и вскочив с постели, лихорадочно начала собираться.
Умываясь, одеваясь делая зарядку, я старалась не встречаться глазами со своим отражением в зеркалах. Оно меня не радовало. Синяки под глазами, а главное — такое напряженное выражение лица, что даже мне становилось не по себе, когда я наталкивалась на него в зеркале, а что уж о других говорить…
Перед уходом я сняла телефонную трубку, чтобы позвонить Синцову и узнать, не нашелся ли Антоничев, начала набирать номер телефона его кабинета, но передумала и некоторое время стояла с трубкой в руке. Потом позвонила на мобильный Кораблеву.
— Пока вы спите, — начал он с места в карьер, — я вам уже все раскрыл…
— Что ты раскрыл, Леня? — не поверила я. — Антоничева, что ли, нашел?
— Антоничева сами ищите, я вам связь нашел вашего вчерашнего трупа.
— А что, его уже установили?
— Дождешься от уголовного розыска, как же. Установят его, ага.
— А как же ты связь нашел?
— Если очень захотеть… В общем, надо ехать задерживать…
— Леня, давай по порядку, — взмолилась я, — кого и за что задерживать?
— В общем, пишите бумагу на поощрение.
В конце концов он рассказал, что у него включено прослушивание телефонных переговоров одной группировки, и по технике прошло, что они знают о нашем вчерашнем трупе, и что у убитого парня есть близкий кореш, с которым они вместе подрабатывали, причем явно не разгрузкой вагонов. Кореш этот в розыске за убийство, и есть данные, что он отсиживается в одном областном поселке. Надо ехать туда. Причем я тоже должна ехать.
— А я-то зачем? Поезжайте с Синцовым и привезите его.
— Вряд ли это получится. Лучше вы с нами съездите, сразу и допросите.
— А что, вы не можете его по розыску задержать? А я подъеду хоть в главк, хоть в РУБОП и допрошу его.
— И не просите. Надо ехать. Колоть его нужно тепленького. Мы его возьмем, а вы уже с протоколом…
— Леня, я сегодня не могу, у ребенка музыка.
— Во сколько?
— В три…
— Ну и отлично. Ехать надо к вечеру. Я часов в семь за вами заеду.
— Леня!.. — Но он уже отключился. Я перезвонила Горчакову.
— Лешка, ты что-нибудь знаешь?
— О чем?
— О том, что Кораблев установил связь нашего вчерашнего покойника.
— Первый раз слышу.
— Леш, у меня к тебе просьба: позвони Кораб-леву, он тебе все расскажет, а потом свяжись с Синцовым.
— С Синцовым? А я думал, он у тебя ночевал…
— Ты о чем-нибудь другом думать можешь? Почему он должен был у меня ночевать?
— Мне так показалось.
— Ой, Лешка! Пока я исполняю материнские обязанности, узнай, чего там с кровавым отпечатком из парадной, которую ты осматривал. Я надеюсь, труп дактилоскопировали?
