Когда мы зашли в кабинет шефа, я поняла, что в случае необходимости он ждал бы и до утра; по крайней мере, до понедельника он не дотерпел бы.
Слушая Лешку о результатах осмотров, шеф с рассеянным видом постукивал пальцем по столу, но, как я много раз убеждалась, эта рассеянность была кажущейся: я была уверена, что шеф может слово в слово повторить Лешкино донесение.
После горчаковского доклада шеф повернулся ко мне:
— Мария Сергеевна, порадуйте старика, расскажите про ход ваших мыслей. Как вы распорядились искать место борьбы?
— Ха! — ответила я. — Элементарно. Как совершаются великие открытия? Всем известно, что это невозможно, но находится невежда, который этого не знает. Все дело в том, что я была уверена, что это убийство должно произойти и должно быть связано с нашей серией. Если бы я имела в виду и другие версии, я бы в жизни место борьбы не нашла.
— Молодец! — радостно отметил шеф. — Как важно вовремя выделить главное, не отвлекаться на несущественные версии… Дальше, — потребовал он.
— У нас были данные, что отец одной из потерпевших — Антоничев — заказал убийство, но мы не знали…
— И не знаем, — вставил Лешка.
— …Кого он планировал убить. Можно только предполагать, что ему известен убийца дочери и он решил расправиться с ним сам.
— Это чем-нибудь подтверждается? — спросил шеф.
— Да. Медики уже дали заключение, что этот парень вполне мог быть убийцей Риты Антоничевой. Кстати, на его правой руке уже в морге обнаружили след укуса — примерно недельной давности. Соответствует дате убийства Риты.
— А что вы думаете о ситуации в целом? — поинтересовался шеф. — Уже понятно, что сегодня вы осмотрели труп человека, который убил Антоничеву и Иванову. И можно предположить, что его убийство заказал отец Антоничевой. И еще можно предположить, что…
— Владимир Иванович, можно, я скажу? — прервала я шефа. — Может, Антоничев и заказывал какое-то убийство, но этого человека убил он сам. И убил, защищаясь, поскольку этот переодетый наверняка пытался убить самого Антоничева.
— Минуточку, — вмешался Лешка. — Вот теперь я ничего не понимаю. Я считал, что осматриваю место схватки нашего убитого и исполнителя заказа, полученного от Антоничева…
— Ле-еша, — протянула я, — уж от тебя я не ожидала! Ты не понял, что этот переодетый пытался убить Антоничева?
Леша издал какой-то непередаваемый звук, а вслед за ним поперхнулся и Синцов.
— Ты считаешь, что переодетого убил Антоничев?! — спросил он у меня каким-то не своим голосом.
— Естественно, а какие еще могут быть версии? — удивилась я.
Они с Горчаковым запереглядывались так, как будто я им сообщила, что труп Антоничева валяется там под лестницей.
— Что я такого сказала?
Лица у них стали такие обалделые, что шеф, глядя на них, засмеялся, но тут же оборвал свой смех.
— Мария Сергеевна, давайте вернемся к ситуации в целом. По пунктам.
— Давайте, — сказала я. Я удивлялась, что никто не видит до конца всю цепочку, хотя до конца — это сильно сказано, я и сама не вижу до конца, потому что не вижу мотива. Но объективную сторону обрисовать могу. — Значит, так. У нас шесть трупов женщин. Две женщины, это уже можно считать установленным, убиты сегодняшним переодетым. Но если исходить из того, что остальные женщины убиты другим человеком, а все убийства все-таки входят в серию, то напрашивается вывод, что все эти убийства кем-то организованы, а исполнены разными людьми.
Шеф покрутил головой и искоса посмотрел на Лешку с Синцовым.
— Продолжайте, Мария Сергеевна.
— Продолжаю. Я считаю, что Антоничев заказал организатора.
— А почему ты так думаешь? — влез Горчаков.
— Почему… — Я задумалась. — Наверное, потому, что сегодняшний переодетый был исполнителем убийства его дочери. И его убил сам Антоничев. Если бы он заказывал убийство этого исполнителя, зачем ему было самому трудиться его мочить? Вернее, не так. Раз он сам грохнул этого переодетого, зачем ему было его заказывать?
— Очень познавательно, — пробормотал Лешка; — А как, по-твоему, получилось, что переодетый встретился с Антоничевым?
Я начала злиться. Ну почему они не понимали очевидных вещей?
— Леша, пошевели мозгами! Переодетый пришел убивать Антоничева.
— А ему кто заказал? — с независимым видом спросил Синцов, смотря в сторону.
— Объясняю популярно для уставших милиционеров: ему заказал организатор убийств женщин. Да просто этот переодетый — подручный человека, который раньше поручал ему убивать женщин, а сейчас поручил убить Антоничева. Опередить его, потому что он узнал, что Антоничев его заказал.
— Понятно, — быстро отреагировал Синцов, — без Кораблева мы тут не разберемся. Сплошная организованная преступность, все друг друга заказывают.
Лешка хмыкнул.
— Мне Кораблев рассказывал, что в Париже перед собором Парижской Богоматери есть такой медный пятачок, на котором надо покрутиться и загадать желание, и оно исполнится, — поделился он и продолжал: — Ну вот. Два наших питерских криминальных авторитета, не будем называть фамилий, стоят в Париже возле этого пятачка, подолгу думают, потом крутятся на одной ножке, старательно. А третий за ними с удовлетворением наблюдает, а потом говорит: вот вы, ребята, друг друга и загадали…
Я повернулась к Синцову и сказала ему: — Андрюша, ты был прав. Нам нужен Антоничев. Получается, что он знает организатора.
* * *
Только выйдя из кабинета шефа, я поняла, как зверски я устала. Перед моими глазами стояла картина нападения на Антоничева, которая сложилась из домыслов, версий, осмотров мест происшествий и вещественных доказательств. Вот он входит в парадную, сверху на него спускается женщина в шубе. Приблизившись, она достает пистолет и начинает стрелять. Антоничев бросается на нее и обнаруживает, что это не женщина, а знакомый ему мужчина. Он достает нож и наносит нападающему несколько ударов в живот. Нападающий поворачивается и пытается бежать, Антоничев бьет его ножом еще и в спину. Возможно, и сам он ранен выстрелами, оба истекают кровью. Нападавший почему-то перестает стрелять — возможно, патрон перекосило или еще что-то, выбегает из парадной; почему он пистолет не выбросил? А может, выбросил, и кто-то успел его подобрать еще до того, как мы начали поиски?
Ведь все это я придумала, и меня время от времени окатывало холодной волной испуга: а вдруг действительность совсем не соответствует тому, что я тут напридумывала? Я еще вспоминала свое самонадеянное заявление шефу, когда он спросил — что, следующую субботу опять проводите в дежурной части? Я довольно уверенно ответила, что мне почему-то кажется, что убийств женщин больше не будет. «Почему вы так считаете?» — спросил шеф. Я сказала, что просто чувствую. Я и вправду чувствовала, что убийств больше не будет, и не потому даже, что один из исполнителей мертв. Исполнителей было несколько, и организатор еще жив. Но мне казалось, что после сегодняшних событий ничего экстремального больше не произойдет. И мы можем немножко расслабиться и работать не в сумасшедшем режиме ожидания очередного трупа, а относительно спокойно искать всех участников этой драмы.
