— Об этом я и говорю. Москва пошла на компромисс, вы сами это признаете.
— Я абсолютно ничего не признаю. Москва нас облапошила. Она допустила создание новых автономных республик, расширила некоторые наши полномочия, но обошла нас в самом главном.
— В чем же это?
— Сибирь как страна. Новая федерация с собственной центральной властью, расположенной в Красноярске, Новосибирске или Владивостоке, — вот чего Москве стоит опасаться. На очереди взрыв сибирского национализма — следующее крупное потрясение в регионе после гражданской войны в Китае. Вот что кремлевским властям стоило бы усвоить.
— Зачем, скажи мне, Антон, зачем делить русскую нацию на части? Ради какой-то смутной мечты? Ради создания другой федерации? Ради того, чтобы стать сателлитами Китая?
— А ты сам что, из Новосибирска? Значит, не понимаешь? Сибирь — это не просто Дальний Восток, российский Дикий Запад. Это фактически Америка целиком. Улавливаешь?
— Нет, это абсолютно непонятно. Вы что, нашли золото? Вы хотите подражать Лас-Вегасу? Голливуду? В Красноярске? На Камчатке?
— Дурачок! Да если взять одно только географическое положение, получается, что Урал, горная цепь, для нас — это все равно что Атлантический океан. Москва — это Лондон в тысяча семьсот семьдесят пятом году. Союз сибирских республик — это Соединенные Штаты в тысяча семьсот семьдесят шестом году. Никто не сможет ничего с этим поделать.
— У вас ничего не получится, Антон. Россия никогда не допустит, чтобы от нее ушло две трети ее территории.
— Таков закон Истории, Павел. Стальное колесо. Москва находится в Европе. Она расположена гораздо ближе к Польше или Финляндии, чем к любому из уральских городов. А мы… мы живем к востоку от этой границы. Мы — азиаты, черт побери. У большинства из нас русские корни, но все равно мы азиаты. Так же, как американцы не могли быть никем, кроме американцев, и потому перестали быть британцами… Мы — будущая великая азиатская нация. Даже если… даже когда Китай проснется, ему придется считаться с нами.
— Зачем ты мне все это говоришь? Чего ты хочешь взамен?
На экране появилось лицо Горского.
— Ты не поверишь, но я бесплатно делюсь с тобой информацией. Чтобы ты выбрал, на чьей ты стороне. И не заблуждался насчет того, чью сторону выбрали мы.
Романенко ничего не ответил. За обычной, неприкрытой угрозой он увидел алмаз истины с острыми краями, своего рода воспоминание. Нечто давно известное, но забытое подтверждало, что Горский прав.
Следующие часы он провел, перенастраивая программу «Кригшпиль» на прогнозирование развития возможного российско-сибирского конфликта. Если Красноярский край и Новосибирская область попадут в руки сепаратистских отрядов, Москва потеряет ключевой квадрат шахматной доски и, без сомнения, очень быстро лишится остальных.
Чтобы правильно предугадать ход событий, нужно было прежде всего собрать ряд жизненно важных сведений, например какие из подразделений российской армии, расквартированных в разных сибирских регионах, наименее или наиболее лояльны центральным властям? Развитие ситуации зависело и от множества других факторов. В частности, от фамилии, особенностей карьерного роста, происхождения и уровня амбиций высших офицеров, командовавших воинскими частями. Положение дел во многом определит выбор, который предстояло сделать военному флоту во Владивостоке. Или действия военной авиации. А также действия самих разведслужб, в том числе той, где служил сам Романенко.
Для подобного прогноза необходимо иметь под рукой огромное количество данных. К счастью, память его компьютера была под завязку забита соответствующими списками и перечнями.
Заботит это Москву или нет, таланты Романенко как военного аналитика в самом недалеком будущем сослужат ему хорошую службу, пусть сейчас он затерян в самой глуши — при посольстве России в Казахстане. Если в ближайшие недели ему при помощи «Кригшпиль» удастся достичь столь же блестящих результатов в прогнозировании конфликта с сибирскими сепаратистами, как получилось в прошлом месяце с китайским театром военных действий, он сумеет обеспечить себе безопасность до конца своих дней. Какую бы сторону ни выбрал.
В этот момент раздался телефонный звонок. На экране компьютера замигал сигнал вызова. Это было сообщение от внутренней сети Интранет — идентификатор Торопа и номер кабинки видеотелефона в публичной компании Квебека. Видеорежим был отключен, а энергозатраты на поддержание канала снижены до минимума. Это означало максимальную степень предосторожности. И высший уровень тревоги.
Романенко снял трубку со странным предчувствием. С ощущением неотвратимой угрозы.
Это действительно был Тороп. И он действительно звонил из кабинки публичной компании в Монреале.
За ночь ситуация значительно ухудшилась.
* * *
Сны такого человека, как он, конечно же могли быть наполнены только воем сирен, дикими выбросами адреналина и ярко-белыми леденящими кровь вспышками. Угроза в его сне сначала имела расплывчатые очертания, но постепенно она стала исходить от каждого объекта, от каждого закоулка. От города в целом. Это был североамериканский город, похожий на Монреаль и на множество других, сверкающих огнями, ярко освещенных мегаполисов, наполнявших мифологическую вселенную его юности: Нью-Йорк, Чикаго, Сан-Франциско, Лос-Анджелес, Токио, Метрополис, Готэм-Сити… Этот город, казалось, попал внутрь хрустального шара. Его покрывал лед — чистый, как алмаз. Он был унылым, пустым, мертвым. Город времен конца света.
Во сне Тороп работал на Полковника — нацистского призрака. Тот приказал ему догнать и убить маленькую девочку, ускользнувшую от облавы, во время которой вся ее семья была поймана и отправлена в лагеря смерти.
Тороп ехал по ледяному городу на бронированном «фольксвагене» вермахта, с эмблемой подразделения «Amerika Korps».
[102]
Из-за быстро мелькавших огней рябило в глазах. Это было похоже на пиротехнические спецэффекты, которыми сопровождаются современные войны. Бары и ночные кафе на улице Сент-Катрин или бульваре Сен-Лоран, рестораны на улице Сен-Дени, стеклянные небоскребы делового центра, похожие на кибернетические айсберги, — все это расплылось, ушло назад в результате короткого, но мощного сдвига, оставив ощущение грусти и опустошенности. Как будто люди были всего лишь автоматами, андроидами, населявшими город, забытый где-то в глубинах фальшивой вселенной. Казалось маловероятным, что у них может быть подлинная жизнь.
На углу побелевшей от снега улицы он увидел девочку — Мари Зорн. Она о чем-то говорила с каким-то странным человеком со змеиной головой. На глазах Торопа Мари сама превратилась в змею, а ледяной город стал джунглями, пышно разросшимися, но закованными в иней. Тороп очутился на улице, кишащей рептилиями всех видов и размеров: миллионы колышащихся и свистящих черных трубок в подтаявшем снегу. Он бежал так быстро, как только мог. Бронированный «фольксваген» остался позади, но призрак полковника упорно преследовал его по пятам, вопя: «Вы уволены, Тороп!» Змеи были повсюду, в их позах было эмоциональное послание, грозящее неминуемым и полным уничтожением. Он вбежал в темный туннель метро, и потоки змей у него под ногами трансформировались. Тороп с изумлением смотрел на волны жидкого пламени, напоминающие лаву, горящий бензин, адское пекло…
