(Позолоченная. Уж если на то пошло. Позолоченная… – М.А .)
К.Р. отдала Б. всё: себя, автомобиль (уже не «Волгу 24–10», а «лендкрузер»), квартиру и даже мультибрендовый бутик. Она приносила Золотой Горе дары и просила взамен немного: золотую девочку или золотого мальчика. Или близнецов. Потому что экстракорпоральное оплодотворение часто дает близнецов.
Нужно только сдать анализы.
Анализов было много. Потом очень много. Потом еще больше.
Но К.Р. вся была в ослепительном сиянии. Как Зевс, явившийся Семеле, чтобы убить ее жарким огнем.
– Близнецов придется отложить, – хмуро сказал врач.
– Пусть будет один. Как скажете, – счастливо улыбнулась К.Р.
– Нет. И одного пока тоже не будет. Тут лейкемия. Будем бороться и будем надеяться, что операция поможет. Должна помочь. Сейчас есть методики. Дорого. – Он назвал сумму.
К.Р. приняла три решения.
Кафедру – Красильникову, а не этой суке.
Магазин – продать.
Выжить.
Золотые близнецы в решение задачи пока не помещались.
* * *
А вышло так. Кафедру отдали М.А. И мнения К.Р. никто не спрашивал. Магазин, а также квартиру и лендкрузер продал Б. Прислал эсэмэску с просьбой забрать носильные вещи и мебель. И сразу сменил номер.
К.Р. оставалось одно: выжить. Чтобы выжить, надо было просить. К.Р. просить не умела. Вернее, умела, но только за деньги. А это означало не просить, а покупать. А как можно купить деньги без денег? Логический парадокс.
К.Р. сняла квартиру и приняла лучи. Это было бесплатно. И кажется, бесполезно.
М.А. объединила курс истории философии и читала его сама. Монопольно.
М.А. позвонила Иванову-скотине.
М.А. позвонила председателю совета по защите докторских диссертаций.
М.А. позвонила в Салоники, детям Спироса, братьям Елены.
По-гречески М.А. говорила лучше, чем по-русски. Это если судить по результатам.
Дети Спироса нашли для М.А. огроменный грант, хотя спрос на «русского Платона» и вообще на все русское был не так велик, как в ушедшие уже девяностые.
М.А. перевела диссертацию К.Р.
М.А. подробно и нагло описала все связанные с созданием книги траты. М.А. оценила каждую запятую текста К.Р. в полтора евро. Буквы обошлись дешевле – в районе десяти евроцентов за штуку. (Работа – говно! На большее не тянула! Увы… – М.А .)
Денег от гранта хватило и на издание, и на операцию. Деньги отнес доцент Красильников.
– Передайте М.А., – сказала К.Р., – что никто никогда не узнал бы об Анникериде, если бы он не выкупил Платона из рабства.
– А кто такой Анникерид? – спросил доцент Красильников, который специализировался по позитивизму и имел право.
– Вот-вот, – согласилась К.Р. – Кто он такой, этот Анникерид?
К.Р. было сорок. Она не растрачивала себя попусту. Жила цельно, прямо и активно. Ничего не боялась. Никому не завидовала. Да!
Врачи после операции так и сказали: «Умница! Большая умница! И молодец!»
К.Р. не заикнулась, конечно, про «родить», но уточнила: реабилитационный период – три года. Можно успеть.
Купить сперму у Иванова-скотины (что хуже) или у доцента Красильникова (но стыдно). А сперма – важно. Очень. В ней движение, форма и дух.
В ночь перед выпиской К.Р. приняла решение о банке. Целом банке донорской спермы, где можно брать космический кредит, еще и капризничать и перебирать харчами. В этой мысли было много радости.
А на рассвете К.Р. присоединилась к большинству. К Платону, Аристотелю, академику Лосеву и Спиросу, которого, конечно, не узнала.
Тромб.
* * *
М.А. уволилась сразу после похорон.
Ее очень просили остаться. «Специалистов такого уровня у нас больше нет! – сказал ректор. – Образование летит в пропасть!»
Но М.А. была непреклонна. Она смеялась.
У нее родилась идея. Совершенно идиотская, но правильная и необходимая современному человечеству. (Очень масштабное мышление! Очень! – Ректор .)
Тьфу на ректора! И на масштаб – тьфу!
М.А. решила открыть магазин. Но никак не придумывалось, какое барахло (Я тебе дам – барахло!!! – К.Р .) можно продавать под вывеской «Клементина».
Анонимка
– А как это регистрировать? – спросила секретарша по имени Саша.
Саша как Саша: ничего выдающегося, кроме родины под кодовым названием «Мухосранск». Несвежее название. Не новое. Стыдное. Ни литературно, ни филологически не оправданное. Фу! Олег Сергеевич разозлился на себя, но рявкнул, конечно, на Сашу:
– Что? Что?!
– Вот… Письмо… Написано «И.о. декана филологического факультета Игнатову Олегу Сергеевичу». А даты и «от кого» – нет…
– Анонимка?
– Я не знаю.
– А Живой журнал – знаешь? Блог – знаешь? Псевдоним – знаешь?! – заорал Олег Сергеевич. От зависти заорал. И от темперамента. Он вообще не мог спокойно разговаривать, если что было не по нем. А Саша была не по нем вся. И он бы ее выгнал, если бы не временнообязанное состояние. И не подлая мысль: «Пусть следующий, тот, который будет не и.о., тоже помучается». – Сюда давай! Без регистрации. Дверь закрой!
– Не кричите! – строго сказала Саша. – Блок – не повод.
Она осторожно прикрыла дверь. Даже не расплакалась. «Гвозди бы делать из этих людей, – подумал Олег Сергеевич. И еще подумал: – Хрен!» Но это уже после того как стал читать письмо.
...
«Просим обратить пристальное внимание на поведение доцента кафедры теории литературы Гриценко Валентины Никитичны. Ее моральный облик не совпадает со светлыми идеалами нашего нового будущего…»
А-йо… Будущего. Моральный облик.
– Саша! – заорал Олег Сергеевич в трубку. Но через дверь тоже было слышно.
– Да?
– Я сейчас умру. Вызови ко мне проректора по административно-хозяйственной части!
– А нотариуса? – спросила Саша. Ничего особенного, черные волосы по пояс и отсутствие всякой двусмысленности.
– Зачем мне нотариус?
– Вы же сказали, что сейчас умрете!
– А почему тогда не «скорую»? Ты любишь людей, Саша?
– Нет, только родителей и мужа. Еще я раньше любила бабушку. Но бабушка умерла.
– Без нотариуса? – догадался Олег Сергеевич. – И вы остались без ее однокомнатной квартиры
– Двух, – сказала Саша. – Двухкомнатной. Так кого звать?
– Никого!
