Но мачехе не давало покоя отсутствие легитимного наследника. К Инне она относилась подчеркнуто дружелюбно, но та понимала – мачеха ее на дух не переносит. И больше всего опасается, как бы в итоге холдинг не отошел именно Инне. На своем собственном сыне, Никите, Верочка давно поставила крест: он был не от мира сего. Она его любила, однако понимала, что управлять холдингом он не в состоянии.
Значит, требовался другой ребенок – ее собственный, рожденный от Аркадия Петровича. Но ведь Верочке было далеко за сорок! И забеременеть обычным способом, несмотря на массу практических попыток, ей так и не удалось. А когда она все же забеременела, чему несказанно радовалась, через два месяца случился выкидыш.
Рисковать больше Верочка не хотела, а время поджимало. Ни усыновлять, ни удочерять никого она не желала. Ей требовались своя плоть и кровь – только так она могла обрести рычаг воздействия на мужа и дела холдинга.
Поэтому она посетила голландскую клинику и вернулась оттуда в отличном расположении духа. То, что не получалось естественным путем, было сделано искусственным. Верочка забеременела и несла во чреве даже не одного наследника, а целых двух: пару разнояйцевых близнецов, мальчика и девочку.
Беременность протекла на редкость легко, и Верочка уже строила планы относительно судьбы своих чад. Они рано или поздно унаследуют управление холдингом – именно они, а не Инна. Даже имена для детишек были уже заготовлены: конечно же, в честь деда и бабки по отцовской линии – Петр и Анна.
Инну эти дела не особенно занимали, она только отметила, что отец заваливает Верочку дорогущими подарками – она в отличие от падчерицы была охоча до редкостных, безобразно безвкусных драгоценностей: чем больше каратов, тем лучше. Верочка же уже стала покрикивать на мужа, готовясь к роли королевы-матери. Шпыняла она и Инну, доставалось и ее собственному сыну Никите.
А затем, на пятом месяце беременности… Инна так и не узнала, что тогда именно случилось. Посреди ночи у Верочки открылось кровотечение, причем отца дома не было – он находился в деловой поездке в Прибалтике. Вообще-то у Верочки в комнате была тревожная кнопка, стоило которую нажать, и к ней тотчас устремлялась команда, состоявшая из медика и двух медсестер. Но почему-то Верочка не успела нажать тревожную кнопку, видимо, лишилась чувств от большой кровопотери. А когда медсестра, заглянувшая к ней в спальню, нашла Верочку в ванной, было уже поздно – женщина находилась на грани жизни и смерти.
Спасти ее не удалось, она скончалась утром следующего дня, так и не приходя в сознание. А вместе с ней и неродившиеся Петя и Аня.
Инна помнила, что смерть Верочки и ее отпрысков стала для отца намного более сильным ударом, чем кончина мамы. Отец даже открыто плакал, чего Инна никогда не видела, и впал в депрессию, даже начав пить. И это он, презиравший алкоголь и не потреблявший шампанского даже на Новый год, во время боя кремлевских курантов!
Но в итоге железная воля взяла верх над ужасным горем, и отец вернулся к прежней жизни. Хотя и зарекся когда-нибудь еще жениться. А потом стал целенаправленно готовить дочь к управлению холдингом.
Все эти мысли промелькнули в голове у Инны, когда она увидела Никиту, стоявшего в коридоре и смотревшего на нее странным, немигающим взором из-за толстых стекол весьма уродливых очков.
– Я вовсе не плакала! – заявила Инна, стараясь в первую очередь доказать эту очевидную истину не столько Никите, сколько себе.
– Извини, – произнес ребенок своим странным, гнусавым голосом. – А мне показалось…
И вдруг Инна увидела его в новом свете. Это был восьмилетний мальчик, пусть и жутко умный, но в то же время с кучей заболеваний, который недавно потерял мать. Мальчик, о котором никто толком не заботился. Мальчик, который никому не был нужен.
Инна подошла к нему и положила руку на плечо. Никита отпрянул, словно ожидая от нее пакости или очередной проказы. Инна подумала о том, что была крайне несправедлива к ребенку и никогда еще не просила у него прощения за содеянное.
– Никита, я хотела тебе сказать, что мне очень жаль, что я с тобой так обращалась… – начала она, с ужасом вспоминая, как она его третировала – не одна, с подругами!
Никита же уставился на нее своими светлыми, практически бесцветными глазами, казавшимися из-за толстенных линз еще больше, чем они были на самом деле, и сдавленно произнес:
– Что ты имеешь в виду? Ты ко мне обращалась? Но с чем?
Инна поняла: надо поговорить с ним по душам, не может быть, даже принимая во внимание его странности, что он ничего не замечал все это время. Но как сказать, что ей очень жаль, что раньше она вела себя неподобающим образом, а теперь вдруг прозрела?
Она притянула брата к себе, желая поцеловать в лохматую голову, но Никита увернулся. А потом Инна услышала голос отца – он, обеспокоенный ее долгим отсутствием на празднестве, приуроченном к ее совершеннолетию, отправился на поиски дочери.
Инна обернулась и увидела Никиту, ковыляющего прочь. Да, она была обязана поговорить с ребенком по душам и изменить свое к нему отношение. Но потом эти мысли сменились другими, ведь отец пожелал знать, почему она бросила гостей и сбежала прочь.
Инна вернулась в зал, больше всего опасаясь встречи с Олегом. Но его уже не было – они с супругой отбыли. Оказывается, актриса Люсенька неважно себя чувствовала, поэтому муж и покинул прием.
Отчего-то Инне припомнилась судьба мачехи Верочки. Она ведь умерла в результате выкидыша. А что, если такая же судьба постигнет и Люсеньку? Мысль была страшная, нечеловеческая, но Инна, терзаемая по ночам бессонницей, лежала в огромной кровати и думала именно об этом. Нет, она не желала смерти Люсеньке, но ведь может статься, что у судьбы с актриской свои счеты…
Она ужасалась самой себе, но проигрывала всевозможные сценарии. Если Люсенька вдруг умрет, то кто первым будет утешать ее вдовца Олега? Конечно же, она, Инна!
Только с чего вдруг актриске умирать? Но ведь Инна не знала, что за участь судьба подготовила Люсеньке. И если бы вдруг стало известно, что ее не стало…
Если бы ее не стало, то она сделала бы все, чтобы занять ее место рядом с Олегом. Ее Олегом. И только ее Олегом!
Она знала, что все это исключительно игра воображения, потому что Люсенька не умрет. Но надежда – ужасающая, циничная, кошмарная – все же теплилась в ее сердце. И Инна не могла понять, что это такое, быть может, проявление семейной жестокости, унаследованной от отца?
Да, она надеялась и ждала телефонного звонка от Олега, который, глотая слезы, сообщил бы, что его супруга только что умерла, ему так больно и одиноко, он хочет, чтобы она приехала к нему и утешила…
Она бы приехала и утешила! Но только звонка такого не было. И Инна знала, что никогда не будет. Она потеряла надежду на это, когда звонок от Олега в самом деле раздался.
Дело было за завтраком – после кончины Верочки отец постановил, что их небольшое семейство, состоявшее из него самого, Инны и Никиты, должно встречаться за общей трапезой как минимум один раз в день. Аркадий Петрович частенько возвращался из холдинга далеко за полночь, поэтому единственной возможностью встретиться за столом был завтрак.
