Ирина обратилась к экономке:
– Вы же обещали, что в ближайшие дни подыщете замену уволенной гувернантке. Неужели вы упустили это из виду?
Если правила игры таковы, что она – хозяйка особняка, а Калерия – прислуга, то она и будет действовать по этим правилам. И если Калерия сейчас начнет оправдываться и канючить, то она немедленно даст ей расчет. Пусть прикомандируют другую Калерию, но, по крайней мере, эту рожу она больше видеть не будет!
Но правила игры были известны и экономке, которая, ни в чем не переча хозяйке, почтительно заметила:
– Вы совершенно правы, Ирина Владимировна. Я утром говорила с нашим постоянным агентством, они обещали прислать сегодня во второй половине дня трех наиболее подходящих и заслуживающих доверия кандидаток! Вас это устроит?
Ирина не ожидала такой прыти, повода возмущаться нерасторопностью экономки теперь не было. Следовательно, и увольнять ее было не за что.
– Или вам не подходит время? – перешла Калерия Афанасьевна в наступление, заметив, что пыл хозяйки угас. – Я могу перезвонить и настоять, чтобы кандидатки были у нас уже через два часа!
Она была до такой степени приторной, что у Ирины свело зубы. Нет, не пришло еще время тягаться с Калерией.
– Нет, во второй половине дня очень хорошо, – заметила Ирина. – Благодарю вас!
Она подошла к Людочке и взяла ее на руки. Девочка, все еще продолжая капризничать, все же стала успокаиваться. К ней подоспел Вадим, желая заняться дочерью и уложить ее в кроватку (несмотря на то, что было утро, муж мотивировал это тем, что дочка выглядит утомившейся), но Ирина уверила его, что сделает это сама.
Вадим озадаченно посмотрел на «мать», и Виктория Вадимовна быстро предложила:
– Ну тогда я тебе помогу!
Ее явно не хотели оставлять наедине с Людочкой – Ирина уже поняла это. Отделаться от приставучей «свекрови» было невозможно, поэтому Ирина отправилась вместе с ней в детскую.
По дороге Виктория Вадимовна тарахтела обо всяких пустяках, но Ирина заметила: роняя вроде бы невинные фразочки, она старалась вложить ей в голову то одно, то другое воспоминание, потому что она каждую третью фразу начинала словами:
– Ирочка, а вот помнишь…
Затем следовала очередная история, якобы приключившаяся с ней, с Вадимом или с Людочкой. Столь ненавязчивым способом она подготавливала ее к информации, которая позднее внедрялась в ее память на сеансе мнемонической гимнастики. Или, наоборот, закрепляла уже внедренную, словно подтверждая очередным упоминанием ее достоверность.
Ирина же вставляла междометия, соглашалась, делала вид, что припоминает то, о чем вела речь «свекровь». И думала про себя, что та, видимо, владеет определенными навыками психологического внушения. Не зря этой особе поручили играть роль матери Вадима!
Как бы Ирине хотелось остаться наедине с Людочкой, но «свекровь» упорно не хотела отлучаться! А ведь если девочка была одной из актрис, то актрис невольных. Взрослого можно запугать, можно убедить, можно подкупить. И он будет изображать из себя любящего мужа, свекровь или экономку.
А вот с маленьким ребенком сложнее. Зачем они вообще связались с ребенком? Ведь с ним столько мороки! Но Ирина инстинктивно поняла, что Людочка как-то связана с мальчиком Алешей, тем самым, который якобы погиб на дороге, сбитый грузовиком. Видимо, и Людочка, и Алеша была частью грандиозного плана.
Ирина припомнила фразочки «дочери» – и поняла, что она уже несколько раз открытым текстом заявляла, что Виктория Вадимовна – не ее бабушка, а она сама, Ирина, – не ее мать. Только никто не обращал внимания на ее лепет. Точнее, она не обращала внимания на эти слова и их истинный – и ужасный! – смысл!
Наконец Людочка угомонилась, и Ирина осмотрела ее локтевой сгиб – вроде бы следа свежей инъекции не было. Но это не значило, что Калерия не пичкала девочку порошками или таблетками.
Виктория Вадимовна, умиляясь, смотрела на спящую «внучку», а Ирина думала о том, что девочка – чья-то дочь. И что где-то родители ищут своего ребенка и никак не могут найти. Или… Или родители мертвы!
– А как они с Алешей были дружны, – заявила вдруг «свекровь», а затем осеклась и в ужасе воззрилась на Ирину.
Та поняла, что фраза была отнюдь не случайной, а одной из тех, которые рассчитаны на пробуждение определенных воспоминаний.
– Алеша? – спросила Ирина, пытаясь сообразить, как же надо себя вести. – Что за Алеша?
«Свекровь» всплеснула руками, стала извиняться, нести какую-то околесицу, все окончательно запутывая, но то и дело упоминая имя Алеша. Ирина сделала вид, что упоминание этого имени вдруг напугало ее.
Она приложила руку ко лбу и, опускаясь на кресло, простонала:
– Ах, мне плохо… У меня в голове бьется мысль, но я никак не могу сконцентрироваться…
Она изобразила обморок, и тогда Виктория Вадимовна не на шутку перепугалась. Она сначала попробовала растормошить Ирину, а затем выбежала из детской, явно за подмогой.
Ирина быстро встрепенулась и открыла глаза, понимая, что у нее мало времени, в лучшем случае две, от силы три минуты. В детской тоже были камеры, она в этом не сомневалась, однако у Калерии сейчас не было необходимости наблюдать, что она делает с Людочкой, потому что она была в компании «свекрови». Следовательно, никто за ней в этот момент не наблюдал. Во всяком случае, она очень на это надеялась.
Она быстро подошла к кроватке и дотронулась до спящей Людочки. Будить ребенка было, конечно, плохо, но ведь иной возможности у нее могло не быть.
– Людочка! Детка! – произнесла Ирина тихо, сбрасывая со лба девочки светлые локоны.
Девочка, спавшая на боку, открыла глазки и спросонку прошептала:
– Мамочка! Моя мамочка! Ты вернулась!
Она протянула ручонки к Ирине, которая обняла ее, но девочка вдруг сказала:
– Но ты ведь не моя мамочка, ведь так?
– Скажи, кто твоя мамочка? – произнесла Ирина, но Людочка замотала головой.
– Тогда опиши мне ее, – сказала Ирина, и девочка, зажмурившись, ответила:
– Она самая-самая красивая! Ты тоже красивая, но она все равно красивее. Но ведь теперь ты моя мамочка, ведь так? Но я тебя не люблю еще так, как свою настоящую мамочку!
Чувствуя, что слезы наворачиваются на глаза, Ирина заверила девочку:
– Зато я люблю тебя, Людочка! И ни за что не дам в обиду.
Обняв Ирину за шею ручонками, девочка пробормотала, зевая:
– Тогда скажи толстой бяке, чтобы она не делала мне больно. А то она колется мне в руку! И при этом ругается!
Она указала пальчиком на локтевой сгиб. Итак, они делали ребенку инъекции! И Ирина прекрасно понимала, о ком вела речь Людочка: о сказочной ведьме Калерии Афанасьевне.
Хотя она прекрасно понимала, что Людочка – не ее ребенок, Ирине стало ужасно больно и обидно. Они – эти пресловутые «они»! – готовы буквально на все ради… Ради того, чтобы иметь возможность морочить ей голову! Значит, выходило, что и Людочка по ее милости подвергалась всем этим истязаниям!
