Я кивнул.
Я всегда сочинял истории, даже совсем еще маленьким. Первые попытки были ужасны. Но когда, став чуть постарше, я оказался заперт дома, за кухонным столом, заваленным рабочими тетрадями по английскому языку, рядом с электрической печатной машинкой и сумасшедшей матерью, они стали выходить у меня гораздо лучше. Я сочинял про магов и чудовищ, про таинственные земли, где происходят приключения.
Я сочинял всегда.
Старушка задумалась. Есть тропинка, идущая вдоль побережья из Уэймута в Портленд, объяснила она. Вдоль Родвелл-трейл. Это заброшенная железная дорога. Рельсы сняли много лет назад, но платформы остались и заросли травой и колючими кустами. Размахивая палкой, она объяснила мне, что я должен выйти на тропинку прямо рядом с автозаправкой.
— Там очень красивые виды, — сказала она. — И Портленд ну просто очарователен. Могу я спросить, куда вы направляетесь?
— Нет. Спасибо, что показали.
Виды действительно оказались очень красивыми. На заправке я купил сэндвич с ветчиной и сыром, пакетик «Скиттлс» и съел все это, сидя на берегу.
Я вспомнил, что у Саймона была коробка с «сокровищами», на дне которой побрякивали камушки, привезенные с моря. Он собирал в мелких лужах цветную гальку и кусочки отполированного морем стекла. Папа говорил, что лучше их оставить, что, высохшие, они совсем не смотрятся, а Саймон не мог устоять.
Я порылся в карманах и скатал сигарету. У меня не получается выдувать кольца, но я умею кое-что получше. Глубоко-глубоко затянувшись и набрав полные легкие дыма, я медленно выдохнул и увидел, как проступает его лицо.
— Здорово, Сай.
— Привет, Мэтью.
На этот раз он не был тигром. Он выглядел старше, с аккуратно причесанными волосами, как на школьной фотографии. Таким он был примерно тогда, когда я дразнил его из-за его любимого одеяла. Он притворялся, что до сих пор сердится.
— Перестань, Саймон. Я скоро приду к тебе.
— Это ты, Мэтт? Ты придешь поиграть со мной?
Я подобрал камушек и запустил его в море. Облако дыма исчезло.
— Да, приду. Мы будем играть до скончания века.
Побережье изгибается дугой от Дорсета до западной части Портленда. Кемпинг «Оушн Коув» расположен с восточной стороны. Идти было еще довольно далеко, но мой брат нес меня.
В окне портлендской библиотеки «Топхилл» я заметил одну книгу. Она стояла в детском отделе, рядом с маленькими пластмассовыми столиками и стульчиками. «Что делать… КОГДА КТО-ТО УМИРАЕТ?»
Библиотекарша сказала мне, что они уже закрываются, а я ответил, что мне ненадолго. Усевшись на ковер с космической ракетой, я стал читать, что же такое смерть. Это когда чье-нибудь тело перестает работать и его нельзя починить, объясняла книга. Мертвые не чувствуют боли и не знают, что творится на свете. Я прочел про Уэса, который сердится на своего брата Дэнни, что бросил его одного и разбил сердце маме и папе. Там были картинки и все такое.
На книжные полки тихо легли длинные тени. Погода за окном испортилась. Моросящий дождь застучал по окнам. Должно быть, я слишком засиделся. Вошла библиотекарша и, поднеся ладонь к губам, два раза вежливо кашлянула. Я спросил, далеко ли отсюда до «Оушн Коув».
— Минут двадцать, — ответила она. — Ну, может, двадцать пять. Тут не заблудитесь, идите прямо вдоль побережья. Жалко, что дождь пошел. Вы хотите взять эту книгу?
— Она детская, — ответил я.
— Мы закрываемся, — сказала она.
ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ
В КЕМПИНГ «ОУШН КОУВ» — гласила вывеска.
Палатки отсутствовали вообще, а вагончики стояли пустые, ожидая первых отдыхающих. Вокруг было пугающе тихо и безжизненно. Лишь в одном из вагончиков, в дальнем конце территории, виднелись признаки жизни — за закрытыми занавесками горел свет.
Я почувствовал, что меня словно что-то тянет туда, и тихо двинулся в ту сторону вдоль края тропинки, откуда меня не было видно.
Подойдя поближе, я услышал доносящийся изнутри шум голосов. Тогда я начал представлять разные вещи. Все происходило в моем воображении, но в каком-то смысле это больше походило на сон: я не мог им управлять или прекратить по собственному желанию. Это был вагончик, в котором мы жили, и я слышал разговор между моей матерью и отцом. Мы по-прежнему здесь отдыхали, как будто время остановилось. Остальной мир продолжал движение вперед, но нас это не коснулось. Прошлое повторяло себя в теплом свете из окна, в звуке голосов.
Саймон и я уже лежали в постелях, и мама с папой могли наконец побыть вдвоем. Папа читал определения слов из кроссворда, потом они оба замолкали, раздумывая, пока мама не отвлеклась и не сказала:
— Мэтью сегодня какой-то странный.
— Да?
— Вечером он был белый, как простыня.
— Я ничего такого не заметил.
— Тебя здесь не было. Ты запускал змея с Саймоном. Я пыталась уговорить его пойти к вам, но он отказался. И он сказал, что играл в прятки…
Сердце сжалось у меня в груди. Это та ночь, когда все случилось, наша последняя ночь. Папа складывает газету и ставит бокал с вином на стол. Мама наклоняется к нему, обхватывает рукой за плечи. Кто-то из них говорит:
— Думаешь, мы зря его так сильно ругали?
— Когда?
— Позавчера. Он сильно расшибся. Думаю, на колене останется шрам. Не надо было устраивать ему такую выволочку.
— Он должен был соображать…
— Ну, это же мальчишки. Им ведь полагается иногда пошалить? Они оба знали, что им нельзя спускаться вниз. Мы не можем винить во всем одного только Мэтью.
Это не было воспоминание, я никогда не слышал такого разговора. Просто мне хотелось услышать что-то подобное.
— Он по-прежнему переживает, что Саймону пришлось его нести, — сказала мама. — Он и сегодня про это говорил. Ты же знаешь, каким бывает Мэтью, когда винит себя в чем-то. Он постоянно об этом думает. У меня просто сердце разрывается.
— Давай устроим им завтра хороший отдых. Пусть Мэтт сам решает, что ему делать дальше. Я поговорю с ним, узнаю, что у него на уме.
— Пожалуйста, Ричард. Он был белый, как мел.
Я промок до нитки. Уже темнело. Я двинулся вокруг вагончика, в сторону нашей спальни.
Я постучал в окно.
— Ты слышал?
— Что?
Теперь это были другие голоса, гораздо более отчетливые.
— Я слышал стук.
Занавеска поднялась, и я быстро отпрянул. Это были не мама с папой. Это были не мы. Я пробежал мимо душевых кабин, мусорных баков и водопроводной колонки.
Все вокруг было знакомо.
Засунув руки в карманы, я двинулся к боковой калитке, потом прошел немного вдоль автотрассы и стал спускаться по извилистой тропинке над обрывом. Ветер все усиливался, становилось холоднее. Ветви шумели у меня над головой. Я посмотрел вверх и едва не поскользнулся на прошлогодних листьях. Думаю, это было важно, это заставляло его держаться ближе ко мне.
