— Ну и посидим тогда, всем ансамблем, — добавил Турик.
А Мишка тут же сообщил, что, если забудем его позвать, хрена лысого он нам еще будет шнуры паять. На том и порешили.
Самое интересное, деньги-то у меня были, не хватало всего-навсего пяти рублей, но ради такого дела мне эту пятерку сам же Мишка и одолжил. До следующей смены. Я ведь перед поездкой в лагерь заработал целую кучу денег. Точнее, пятьдесят четыре рубля. Я почти месяц работал токарем на заводе ЗИЛ.
* * *
Меня научили работать на токарном станке давным-давно, в четвертом классе, когда я записался в Дом юного техника на Мейеровском проезде, который потом стал называться проспектом Буденного. Произошло это из-за моей любви к парусным кораблям.
В Доме юного техника я поступил в судомодельный кружок, который вел очень мрачный мужик по фамилии Трофимов. И едва он услышал, что я мечтаю сделать модель легендарного брига «Меркурий», то всучил мне пустую консервную банку и велел пока размешивать в этой банке вонючий казеиновый клей.
На следующее занятие Трофимов не пришел. И на следующее тоже. Нам всем объявили, что мастер заболел. Но и через неделю, и через две, и даже через три мастер Трофимов не появился. А я приходил туда каждый день в надежде, что он выздоровел и мы начнем делать мой корабль. Однажды, проходя по первому этажу, я спросил у директора, сколько сейчас времени. То есть именно так и спросил:
— Скажите, пожалуйста, сколько сейчас времени?
Директор был очень бодрым стариком с пышными усами, на нем был синий сатиновый халат, его фотография висела на стенде у входа с подписью «Николаенко И. П.». А на самом стенде было написано огромными желтыми буквами: ОНИ ВИДЕЛИ В. И. ЛЕНИНА.
И этот старик Николаенко И.П., который где-то видел Ленина, обнял меня и сказал:
— Запомни, сынок, так спрашивать нельзя: «Скажите, пожалуйста, сколько сейчас времени?» — передразнил он. — Так, сынок, спрашивают одни недобитые вшивые интеллигенты. Ты же не из таких?
— Нет, не из таких, — энергично замотал я головой. Кому ж, думаю, охота быть недобитым, да еще и вшивым.
— Нормальный рабочий парень так никогда не скажет, — продолжал директор. — Нормальный рабочий парень подойдет и спросит: «Который час?» Понял?
— Понял, — говорю, — чего не понять.
— Ну, вот и славно, — отвечает директор, — а час уже пятый, пятнадцать минут пятого, если точнее.
— Спасибо, — поблагодарил я. За спасибо, наверное, я вшивым интеллигентом вряд ли стану, хотя кто тут разберет, может, как раз нормальный рабочий парень должен как-нибудь по-другому сказать.
— Ну а чего ты тут по коридорам целый месяц отираешься, я же тебя каждый день вижу? — спрашивает меня старик Николаенко.
— Да вот, — говорю, — жду не дождусь, когда мастер Трофимов поправится, а то уж больно мне хочется модель одного парусника сделать.
Директор внимательно посмотрел, зачем-то снял очки и стал долго протирать их носовым платком.
— Парусник, — задумчиво произнес он, — парусник это хорошо.
Потом снова нацепил очки и опять взглянул на меня:
— А скажи-ка мне, сынок, не хочешь ли ты овладеть настоящей рабочей специальностью, не кораблики-лодочки клеить, а такой, которая всю жизнь тебя кормить будет? — И весело подмигнул.
Ну, насчет профессии, которая меня кормить будет, я почему-то сразу подумал, что мне поваром предлагают стать, но спрашивать постеснялся.
— Согласен, сынок? — продолжил директор. — По глазам вижу, что согласен, пошли тогда со мной.
И он повел меня в подвал, где, вопреки моим ожиданиям, не оказалось никакой кухни с поварами, а была тяжелая дверь с табличкой «Слесарно-механический кружок».
Директор толкнул плечом дверь, мы вошли в огромную комнату, где вдоль стен стояли большие станки, а за столом одиноко сидел рыжий, кудрявый человек и откусывал от батона, запивая кефиром прямо из бутылки.
— Здорово, Валентин, — поприветствовал того директор.
Тут Валентин прожевал, проглотил и отвечает:
— Здорово, Игнат Петрович, с чем пожаловал?
А директора нашего, значит, Игнат Петровичем зовут.
— Да вот, — говорит Игнат Петрович, — ты же мне вроде жаловался, что совсем без учеников остался.
— Да, почитай, уж с весны учеников нет, — вздохнул Валентин. — Сижу целыми днями, кроссворды разгадываю. — Он отложил батон и потряс газетой. — Сегодня уже второй кроссворд разгадал, только слово одно не знаю, город в Индии на «К» начинается, на «А» кончается. Не знаешь ли, Игнат Петрович, что за город за такой, по клеткам Караганда подходит, но она вроде не в Индии.
— Да ты чего, Валентин, какая Индия, — удивился Игнат Петрович, — откуда мне знать, спроси чего полегче.
Тут я набрался смелости и сообщил, что город этот индийский никакая не Караганда, а Калькутта. Валентин быстро взял газету, ручку, посмотрел, присвистнул и вписал в клеточки нужные буквы.
— Ишь, какой грамотный, — восхитился Игнат Петрович, — а ведь я его тебе в ученики привел. Из наших паренек, рабочая косточка, хочет станки освоить. Ты откуда так города знаешь, читал что-нибудь?
Ну, я плечами только пожал. Я как в первом классе нашел на помойке старый глобус с вмятиной в районе Полинезии, так за полгода изучил его вдоль и поперек. А дома, вместо обоев, полюбил клеить на стены географические карты и знал почти все крупные реки, горы, озера, города на земном шаре. И уж Калькутту с Карагандой никогда бы не перепутал.
Тем временем Игнат Петрович говорит:
— Ты, Валентин, возьми паренька в ученики, а то он все своего Трофимова дожидается, как пришитый сидит перед его дверью, мается.
— А как он сам, Трофимов-то? — спрашивает Валентин. — Говорят, у него белая горячка приключилась?
Игнат Петрович показал на меня глазами и, понизив голос, сказал, что, почитай, уже месяц, как Трофимов со своей белой горячкой в дурке лежит, и когда его выпустят, никто не знает.
— Ну а не рано ему на станке-то работать? — узнав, что мне всего одиннадцать, спросил Валентин.
— Да в самый раз, — ответил директор, — я в его годы вовсю работал, дрова зимой с братом по Пресне на санях развозил.
— Вот что, сынок, мастера твоего зовут Валентин Иванович, ты тут с ним, я думаю, поладишь, а мне уж и идти пора.
Игнат Петрович пожал Валентину Ивановичу руку и удалился.
— А где родители-то твои работают, Алексей? — спросил меня после того, как мы познакомились, мастер. — На «Салюте» небось?
«Салют» — это такой здоровый завод, на котором работала половина жителей района.
— Нет, — говорю, — не на «Салюте», а в институтах своих, со сложными названиями.
— А кем, — продолжает мастер, — рабочими?
