Мои родители выглядят достойно. На маме драгоценности — не такие крупные, как у мадам Дебрей, но все же. Надеюсь, Рик не попытается их украсть. Она говорит без умолку, у нее на все есть свое мнение. Не тот цвет скатерти, официант стоит не так, песочные корзиночки к аперитиву сломаны… Мама постоянно что-то комментирует. Папа смотрит на меня. Наверное, думает, как же выросла его дочка. Каждый раз, когда мы встречаемся, он старается хоть немного побыть наедине со мной. Мне это очень нравится. Под его взглядом я чувствую себя моложе. Он вспоминает время, когда я помещалась у него в ладонях, а теперь перед ним сидит молодая женщина. Мне кажется, он всегда будет видеть во мне ребенка.
Я заметила, что мама оглядела Рика с головы до ног. Он немного скован, вежлив, взвешивает каждое слово. А я дрожу в ожидании, когда начнется обсуждение болезненных тем. Кто бросится в омут первым? Папа ничего не говорит, но его взгляды достаточно красноречивы. Хуже всего, когда он молчит и ногтем указательного пальца постукивает по ножке своего бокала. Если бы вы могли заглянуть под стол, то увидели бы, что он точно так же постукивает правой ногой. Со стороны мамы я опасаюсь вовсе не молчания — этим она никогда не грешила. Короче говоря, в настоящий момент я сама себе напоминаю кролика, радостно скачущего посреди минного поля. В уютной атмосфере этого старомодного ресторана, где из музыкального автомата приглушенно звучит джаз, а в аквариуме медленно ползают по камням омары в ожидании, пока их съедят, я чувствую себя как канатоходец, пробирающийся между двумя лагерями, которые вот-вот откроют стрельбу настоящими пулями.
— Скажите мне, Рик, — вы ведь позволите мне так к вам обращаться? — как идут ваши дела с информатикой?
— Замечательно, мадам Турнель. Иногда, правда, кое-что взрывается… Но в конечном счете, чем больше поломок, тем лучше для меня.
— Зовите меня Элоди, мне так больше нравится.
Папа наблюдает за Риком. Неприязни в его взгляде я не вижу. Мне всегда интересен момент, когда молодой самец встречается с более опытным. Они оценивают друг друга, обнюхивают. Наверняка задаются вопросом, смогли бы они подружиться, если бы не разница в возрасте. Мне уже доводилось быть свидетелем этого ритуала. Жених встречается с отцом красавицы. И начинается незаметный для всех экзамен, негласное испытание, целью которого всегда являемся мы, девушки. Цивилизация развивалась тысячи лет, а кажется, что мы все еще безропотно зависимы от мужчин, торгующихся за нас, как на базаре. Разве мы не в состоянии сами выбирать свою судьбу? Интересно, мужчины чувствуют себя ответственными за нас или просто считают нас своей собственностью?
Мой отец, вероятно, пытается сейчас понять, может ли он доверить безопасность своей маленькой девочки этому субъекту, а Рик просто хочет пометить свою территорию возле состоявшегося мужчины. А что делать мне? Это вообще-то моя жизнь.
Папа сначала разговаривает с ним о работе, подразумевая доходы, которые должны позволить содержать семью. Рик держится замечательно. Он получает десять из десяти баллов за первые три вопроса экзамена. Я робко надеюсь, что, если беседа так и будет держаться в рамках вежливого обмена мнениями по поводу универсальных ценностей, возможно, мне удастся выбраться из этого с наименьшими потерями. Но мама не дремлет:
— Значит, вы любите нашу Жюли?
«Я же вам говорила — настоящими пулями. Думаю, минуты через три она с той же непосредственностью спросит, практикует ли он сексуальные извращения».
Рик и бровью не повел. Его неотразимая улыбка ничуть не померкла:
— Думаю, лучше спросить об этом у Жюли…
«Трус, обманщик, предатель! Перевел стрелки на меня. Но мне плевать, у меня туфли без каблука, а запасной выход совсем рядом».
Сказать, что я сохраняю спокойствие, было бы ложью. На какую-то долю секунды мое левое веко судорожно дернулось, рука вцепилась в фиолетовую скатерть, а левая нога с силой ударила каблуком по голени правой, и если бы во рту у меня была еда, она оказалась бы сейчас на костюме отца. Блестящее самообладание, Жюли.
Три пары глаз уставились на меня. Впрочем, мне кажется, что на меня уставился весь ресторан, включая омаров.
Я могла бы, смеясь, отделаться какой-нибудь легкой шуткой или просто избитой фразой. Но единственный звук, который я сумела из себя выдавить, больше смахивал на поросячье хрюканье, чем на хрустальные переливы легкого женского смеха.
Меня спасает папа:
— Элоди, оставь их в покое. Это их дело.
«Спасибо, папа. Как хорошо, что ты здесь».
— Но почему я не могу спросить? Это же естественное любопытство для матери. Не правда ли, Рик?
«Вот так тебе. Попробуй-ка теперь улизнуть от ответа. Давай, выпутывайся, мой сладкий».
Рик опускает глаза. Перекладывает вилку. Мне неловко за него. Наконец он поднимает голову и смотрит маме в глаза:
— У меня нет ответа на ваш вопрос, мадам. Но я знаю, что никогда не дорожил ни одной девушкой так, как дорожу вашей дочерью.
На этот раз у меня дернулись оба глаза, я почти сломала себе голень, чуть не упала со стула и, думаю, даже открыла рот.
Я смотрю на Рика. Он выглядит спокойным. Даже если он что-то скрывает, сомнений нет — сейчас он сказал правду. Чувствую, как покрываюсь мурашками. Отец смотрит на меня. Похоже, он доволен молодым самцом. Мама тоже попала под его чудовищное обаяние. Рик один на один с нашей семьей. Он открыт, искренен, уязвим. И все же я никогда еще не видела его таким сильным. Он отважился на свое признание ради меня, в моем присутствии. Двое главных мужчин моей жизни идут на риск: один для того, чтобы защитить меня, другой — чтобы протянуть мне руку помощи. Что может быть лучшим подарком для женщины? Я принцесса, мой отец — король, Рик — мой рыцарь, а живу я в двухкомнатном замке, осаждаемом морскими гребешками. Жизнь прекрасна.
63
Дождь льет уже несколько часов. Давненько его не было. Никто и не заметил, как пришла осень, но этим утром она уже здесь. Улица кажется более темной, машины движутся в брызгах грязи, люди достали зонтики и ускоряют шаг.
Большинство разговоров сводится к понижению температуры и размеру дождевых капель. Мадам Бержеро приготовила новый запас подходящих фраз. Я вся как на иголках, потому что мои родители обещали зайти в булочную, полюбоваться своей дочерью за работой. Еще они хотят знать, когда я пойду в отпуск, — им не терпится пригласить нас с Риком к себе. Я немного опасаюсь их визита, поскольку на людях они по-прежнему считают своим долгом разговаривать со мной так, словно мне все еще шесть лет… Учитывая сегодняшнюю погоду, мама обязательно попытается надеть на меня шапку и рукавицы. Придется потерпеть…
Ближе к полудню в булочной собирается много народу. Люди теснятся, чтобы никто не остался на улице под дождем. В магазин входит месье Калан. Капли дождя блестят на его жирных волосах. Он выглядит довольным. Меня так и подмывает сказать, что он, словно липкий слизняк, радуется плохой погоде, но на самом деле я считаю, что его заплесневелой душе просто нравится видеть хмурые лица окружающих. Перед ним в очереди восемь человек. Он ворчит:
