— Прячься под покрывало! Он возвращается!
Софи хватает первую попавшуюся карту и раскрывает ее вверх ногами.
— Ты видела, что он делает?
Она никак не может отдышаться.
— Ты права, этот парень что-то скрывает.
— Так что он делал?
— Тихо, он здесь.
Я бросаю наружу осторожный взгляд. Рик преодолевает кустарник гораздо элегантнее, чем Софи. Он направляется в нашу сторону, я в ужасе. Пробегает рядом с машиной. Мне даже кажется, что он замечает Софи с ее картой. Видимо, для того чтобы выглядеть более естественно, эта идиотка не находит ничего лучшего, как сказать ему в открытое окно:
— Буэнос диас, сеньор!
Впервые в жизни я чуть не описалась.
60
Софи все мне рассказала. Через заросли деревьев и кустарников Рик пробрался к ограде поместья и принялся что-то фотографировать. Она говорит, его телеобъектив был нацелен на одну из дверей черного хода на задворках завода. Значит, Рик покушается на мастерские Дебрей. В свете этой информации многое становится ясным: его вопросы по металлу к Ксавье, его крупные режущие инструменты и таинственные посылки. Внезапно я осознаю, что и на концерт он, скорее всего, позвал меня потому, что хотел поближе посмотреть, что собой представляет наследница знаменитого дома. Он воспользовался мной как прикрытием. Я потрясена до глубины души. До меня вдруг доходит, что я совершенно не знаю этого человека. Я чувствую себя преданной, потерянной. Что подлинно в наших отношениях? Или он обманывал меня во всем?
Он спросил меня, смогла бы я жить где-нибудь еще, поскольку, совершив преступление, собирается уехать и, возможно, предложит мне последовать за ним. Мысль о том, что он хочет забрать меня с собой, мне приятна. Вор он или нет, я его обожаю. Но он использовал еще и моего старого друга Ксавье, чтобы подготовить свое грязное дело. За это я его ненавижу. Он убаюкивает меня иллюзиями и притворяется другом, чтобы создать себе алиби. Я ненавижу его еще больше. А ведь я поклялась, что больше не позволю себя обманывать. В моей голове адвокат и прокурор орут друг на друга. Они вот-вот сцепятся посреди зала судебного заседания. Как можно испытывать такое сильное влечение к столь непорядочному человеку? Может, со мной тоже не все в порядке?
Во время своей загадочной поездки он наверняка встречался с сообщниками. Но с кем именно? Может, он специальный агент какой-нибудь правительственной организации, расследующей хищение денежных средств на предприятиях Дебрей? Хотелось бы в это верить. Я была бы счастлива, если бы он делал все это в интересах закона. Но тут у меня перед глазами встает образ Албан Дебрей — в голубом платье, или в красном, или в строгом костюме, но всегда с умопомрачительными драгоценностями. А что если Рик собирается украсть эти украшения? И на самом деле он гениальный вор, готовящий свое самое громкое преступление? Возможно, это будет его последнее дело, после которого он навсегда затеряется на другом краю света. Готова ли я последовать за ним? И предложит ли он мне это сделать? Как я буду жить со всеми этими вопросами? Ответ прост: я больше не буду жить.
После обеда, несмотря на мое состояние, мне все-таки нужно проведать мадам Рудан. Она меня ждет. Я не приношу ей ни пирожных, ни овощей, ни ягод. К сожалению, ей больше нельзя их есть.
Войдя в палату, я тут же замечаю, как она сдала. Глаза ее лихорадочно блестят. Она отклоняет мое предложение погулять в парке. Пытается улыбнуться, но я понимаю, чего ей это стоит. Я пытаюсь ее отвлечь, но, учитывая обуреваемые меня чувства, мне трудно вести себя непринужденно. Надеюсь, она не догадывается, что я заставляю себя общаться.
На тумбочке возле кровати я замечаю пожелтевший снимок. На нем запечатлен высокий мужчина с усами, в бархатном жилете и мягкой шляпе. Он стоит возле колонны у входа в поместье. Эмалированная табличка на каменной стене из-за фотовспышки получилась смазанной, но цифру 20 на ней можно различить.
— Можно задать вам вопрос?
— Конечно, Жюли.
— Не хочу показаться бестактной…
— Мне нечего от тебя скрывать.
— Кто этот мужчина на фотографии? Ваш муж?
Мадам Рудан с трудом протягивает худую руку. Капельница стесняет ее движения. Она берет снимок с тумбочки:
— Я была замужем, Жюли, очень давно. Его звали Поль. Наш брак долго не продлился: он встретил другую женщину, более богатую и, наверное, более красивую, ради которой бросил меня. В то время подобные истории ставили крест на личной жизни. Репутация имела большое значение, и ко мне больше никто не приближался.
— Вы его еще любите?
— Поля? Конечно, нет. Пусть идет к черту! Думаю, он туда и отправился несколько лет назад.
— Тогда почему вы так дорожите этим снимком?
— На нем не Поль. Это мой брат Жан. Вот его мне не хватает.
Ее голос срывается.
— Где он?
— На кладбище, рядом с нашими родителями. Он умер четыре года назад.
— Вы его сильно любили?
— Обожала. Он был моим старшим братом. Мы не общались более двадцати лет, с тех пор как продали дом, который ты видишь на заднем плане.
— Из-за наследства?
— Так бывает в жизни… Он был холост, я тоже. Когда мать умерла, я предложила нам обоим поселиться в доме родителей. У каждого был бы свой этаж. Он жил в маленькой квартирке, я тоже, в разных концах города. Мы оба от этого выиграли бы. Жили бы на свежем воздухе, рядом с садом. К тому же в семье. Но он отказался. Он не хотел, чтобы я заняла место женщины, которую он надеялся встретить.
— И он ее встретил?
— Нет. Он вынудил меня согласиться на продажу дома, выслал мне половину суммы, и больше мы не общались.
— Вы обиделись на него?
— Я сердилась на него, но сегодня больше сержусь на себя за то, что не простила его, когда он был еще жив. Теперь у меня нет ни дома, ни семьи.
Ее лицо спокойно, взгляд равнодушный. Как можно говорить о таких важных вещах без малейшего волнения? Я переживаю за нее. Мне так хотелось бы ей сказать, что еще не поздно, что все устроится, но это невозможно. Я уже познала этот непреодолимый рубеж, разделяющий «до» и «после».
— Жюли, я хотела бы тебя еще кое о чем попросить. Не могла бы ты называть меня Алисой? Никто не обращался ко мне по имени с тех пор, как похоронили маму. А это было двадцать два года назад.
— С удовольствием, Алиса.
Мы еще некоторое время поболтали. Всплакнули немножко. Она поделилась со мной многими важными наблюдениями и мыслями, которые я внимательно выслушала. Вечером, уже у себя дома, мне остро захотелось позвонить родителям. Я с удовольствием слушала, как папа рассказывает о том, что он сейчас мастерит, а мама — о своей новой прическе, которая испортила ей волосы. У меня нет брата. Может быть, поэтому я так дорожу друзьями. Не имея большой семьи из кровных родственников, я создала себе семью из людей, близких мне по духу. И я бы многое отдала, чтобы узнать, является ли Рик ее частью.
