— Но я могу прочесть мысли далеко не каждого человека.
— Этого не умеет ни один вампир. И со мной сколько раз
случалось, что я мог понять лишь в общих чертах, о чем думает мой собеседник.
Единственная возможность узнать наверняка… — Джеймс открыл рот и щелкнул
зубами.
— А как часто я должна… — Поппи щелкнула зубами в
ответ.
— Кормиться? — Джеймс стал серьезным. — Раз в
сутки. В противном случае тебе грозит кислородное голодание. Ты можешь есть и
человеческую пищу, если хочешь, но от нее нет проку. Для нас важнее всего
кровь.
— Чем больше крови, тем больше силы?
— В общем, да.
— А что еще мы умеем? Ну, помимо телепатии, что мы
можем делать?
— Наше тело подвластно нам в большей степени, чем.
смертным. Мы легко восстанавливаемся после любых ранений, кроме ран, нанесенных
деревом. Дерево может ранить нас и даже убить. — Он усмехнулся. — В
этом создатели фильмов ужасов правы: удар осиновым колом в сердце разит вампира
насмерть. Так же, как и огонь.
— А мы можем превращаться в животных?
— Я не встречал столь могущественных вампиров.
Теоретически это возможно, а оборотни проделывают это постоянно.
— А превращаться в туман?
— Думаю, и оборотни этого не умеют.
Поппи с досады стукнула пяткой по постели.
— И спать в гробу нам не обязательно, да? А… а… а… мы
можем ходить по воде?
— Конечно. И умеем проникать незваными в дома смертных,
а также можем без ущерба для здоровья хоть весь день напролет валяться в
чесноке. Мы его не любим просто потому, что он дурно пахнет. Что еще?
— Расскажи мне о Царстве Ночи. Теперь оно стало моим
домом.
— Я рассказывал тебе о клубах? В каждом большом городе
у нас есть свои клубы, впрочем и в маленьких городках тоже.
— Что это за клубы?
— Некоторые из них похожи на притоны, другие — на кафе,
третьи — на ночные клубы. Есть еще ложи, но они, как правило, для взрослых. Я
знаю один детский клуб: это обычное большое складское помещение, где можно
покататься на роликах. А в «Черном ирисе» каждую неделю проходят поэтические
вечера.
«Черный ирис», — подумала Поппи. Это название напомнило
ей о чем-то. О чем-то неприятном.
— Какое забавное название…
— Все клубы названы в честь какого-либо цветка. Черные
цветы — символы Царства Ночи. — Он закатал рукав, чтобы показать ей свои
наручные часы. В центре циферблата красовался черный ирис. — Видишь?
— Да. Знаешь, я иногда замечала подобные изображения,
но никогда не обращала на них внимания. Скорее всего, потому, что принимала их
за Микки Мауса.
Он легонько щелкнул ее по носу в знак порицания.
— Это очень серьезно, детка. По этим штучкам люди
Царства Ночи легко узнают своих, даже если это самые тупые оборотни.
— Ты не любишь оборотней?
— Если тебе нравятся законченные дебилы, с оборотнями
тебе будет интересно.
— Но вы допускаете их в свои клубы.
— В некоторые клубы. Обитатели Царства Ночи не могут
выходить замуж или жениться на смертных, но они могут вступать в союз с
ламиями, преобразованными вампирами, оборотнями, обеими категориями ведьм.
Поппи, страшно занятая переплетением их пальцев в тугой
узел, вздрогнула и переспросила:
— Обе категории ведьм?
— Ой… ну, да. Есть ведьмы, которые знают о том, какими
способностями обладают, и специально обучаются, другие не подозревают о своих
талантах. Люди называют их экстрасенсами. Некоторые из них обладают скрытой
силой, иные не настолько проницательны, чтобы обнаружить существование Царства
Ночи, поэтому так никогда в него и не попадают.
Поппи кивнула.
— Ясно. А что будет, если в такой клуб зайдет смертный?
— Его никто не пустит. Туда трудно проникнуть. Кроме
того, клубы надежно охраняются.
— Ну а если это все же случится?
Джеймс вздрогнул. Его голос неожиданно стал совершенно
бесцветным.
— Его убьют, если никто не захочет взять его домой в
качестве игрушки или слуги. Он будет жить вместе с вампирами, но ничего не
поймет из-за воздействия на его сознание и превратится в своего рода лунатика.
У меня была няня… — его голос задрожал, и Поппи почувствовала, как мучают
его неприятные воспоминания.
— Ты расскажешь мне о ней в другой раз, — сказала
она, ей не хотелось причинять Джеймсу боль.
— М-м…
Джеймс засыпал. Поппи поудобнее устроилась на его плече.
Удивительно, как после всего пережитого она могла уснуть. Но
так или иначе, она спокойно засыпала. Ведь рядом с нею был ее духовный супруг.
Фил никак не мог заснуть. Стоило ему смежить веки, как перед
внутренним взором возникала Поппи: Поппи, лежащая в гробу, Поппи, следящая за
ним глазами голодной кошки, Поппи, оторвавшаяся от горла незнакомца и
облизывающая красные, будто испачканные ягодным соком губы.
Она больше не человек. Хотя он был подготовлен к такому
повороту событий, принять это оказалось очень трудно.
Ему не нравилось, что она бросается на людей и вгрызается им
в горло. Ему не нравилось, когда людей сначала очаровывают, затем пьют их
кровь, а потом гипнотизируют, чтобы они ничего не помнили. Все это ужасно,
абсолютно все.
Может быть, Джеймс прав, смертным трудно примириться с
существованием тех, кто совершеннее их в пищевой цепочке. Смертные забыли о
своих первобытных предках, те-то хорошо знали, что все живое в этом мире
делится на охотника и жертву. Теперь люди думают, что вся эта первобытная
чепуха осталась в далеком прошлом. Филиппу было что рассказать этим
простодушным. Но главное — он не мог принять новую Поппи, а она, в свою
очередь, не могла измениться. Единственное, что как-то примиряло Фила со
сложившейся ситуацией, — это то, что он по-прежнему любил свою сестру.
Поппи проснулась в сумрачной спальне: портьеры на окнах были
плотно задернуты, а другая половина кровати пуста. Но она не испугалась, она
инстинктивно напрягла свой мозг, сканируя пространство, и вот наконец поняла,
что Джеймс в кухне.
Поппи чувствовала себя очень бодрой, как щенок, которого
выпустили порезвиться на лужайку. Но стоило ей очутиться в гостиной, как она
почувствовала, что силы ее тают. Глазам стало больно. Она резко отвернулась от
слепящего блеска оконного проема.
— Солнце уменьшает силу вампиров, — сказал
Джеймс. — Помнишь, я тебе рассказывал?
Он подошел к окну и опустил тяжелые темные портьеры. Лучи
полуденного солнца погасли, в комнате воцарился полумрак.
— Это должно помочь. Сегодня тебе лучше не выходить на
улицу до наступления темноты. Преобразованные вампиры особенно чувствительны к
свету.
