— Тихо! Тебя могут услышать…
— Пускай! Я в больнице, я только что узнала, что скоро
умру, и лучшее, что ты мог придумать, — этот дурацкий розыгрыш. В голове
не укладывается. Думаешь, что это смешно?!
Поппи задыхалась от гнева. Джеймс попытался было ее
успокоить, но вдруг застыл на месте, глядя на дверь.
— Сюда идет сестра, — сказал он.
— Прекрасно, я попрошу ее выкинуть тебя отсюда вон!
Ярость Поппи иссякла, на глаза наворачивались слезы от
пронзительного чувства одиночества и покинутости: ей казалось, что Джеймс ее
предал.
— Ненавижу тебя, ненавижу, — прошептала она.
Дверь распахнулась, и в палату вошла сестра в блузке в
цветочек и зеленых брюках.
— Что здесь происходит? — спросила она, включая
свет, и тут заметила Джеймса. — Все ясно… На члена семьи ты не похож.
Сестра улыбалась, но в голосе ее звучала властность,
требующая беспрекословного подчинения.
— Да, он мне никто, и я хочу, чтобы он ушел, —
сказала Поппи.
Сестра взбила подушки у нее в изголовье и положила ей на лоб
мягкую руку.
— На ночь здесь могут оставаться только члены
семьи, — обратилась она к Джеймсу.
Поппи уставилась на экран телевизора, ожидая ухода Джеймса.
Но вместо этого он обошел кровать и встал рядом с медсестрой, которая
поправляла одеяло, не отводя от него взгляда. Ее руки двигались все медленнее и
вдруг совершенно замерли.
Поппи смотрела на нее во все глаза, а сестра, будто
загипнотизированная, не сводила глаз с Джеймса. Ее руки безвольно лежали на
одеяле.
Джеймс пристально смотрел на медсестру. При включенном свете
Поппи хорошо видела его лицо, и оно снова показалось ей незнакомым и странным.
Джеймс был очень бледен и напряжен, словно выполнял работу, требующую огромных
усилий: челюсти сжаты, а глаза… глаза мерцают в темноте, как настоящее серебро.
Почему-то в этот миг перед внутренним взором Поппи предстала
умирающая от голода пантера.
— Как видите, все в порядке, — сказал Джеймс
сестре, словно продолжая начатый разговор.
Медсестра моргнула, затем огляделась вокруг, как будто
очнулась после наркоза.
— Да-да, все в порядке, — ответила она. —
Позвоните мне, если… — тут она снова рассеянно оглянулась, — если
что-нибудь понадобится.
Сестра вышла из палаты. Поппи следила за ней, затаив
дыхание. Потом она медленно перевела взгляд на Джеймса.
— Я знаю, это многие умеют, — произнес
Джеймс, — затасканный прием демонстрации собственного могущества, но
иногда он может сослужить добрую службу.
— Вы с ней это подстроили, — прошептала Поппи.
— Нет.
— Тогда это просто психологический трюк, вроде «Угадай
с трех раз, как меня зовут».
— Нет, — ответил Джеймс и опустился на оранжевое
пластиковое сиденье кресла.
— Тогда я схожу с ума.
Впервые за этот вечер Поппи не думала о своей болезни. Она
вообще не могла ни о чем думать. В ее мозгу царили хаос и смятение. Она
чувствовала себя, как Дороти из «Волшебника из страны ОЗ» в своем домике,
подхваченном и унесенном бурей.
— Нет, голова у тебя в порядке. Это я все сделал не
так. Я же говорил тебе, что мне трудно объяснить. Да, в это невозможно
поверить. Мы делаем все для того, чтобы в это невозможно было поверить. Мы
прилагаем огромные усилия, чтобы смертные отрицали само наше существование. От
этого зависит наша жизнь.
— Джеймс, извини, я просто… — Поппи почувствовала,
что у нее дрожат руки. Она закрыла глаза. — Может быть, тебе лучше просто…
— Поппи, пожалуйста, посмотри на меня, я говорю тебе
правду, я клянусь. — Он заглянул ей в лицо и перевел дыхание. —
Хорошо, я этого не хотел, но…
Джеймс наклонился к Поппи. Она не отшатнулась и заметила,
как расширились его зрачки.
— Теперь смотри, — сказал он и слегка раздвинул
губы.
Обычное движение, но то, что представилось взору Поппи,
глубоко ее поразило. Она увидела настоящее преображение. В мгновение ока он
превратился из близкого и привычного Джеймса в совершенно чужое, незнакомое
существо.
В его глазах мерцало серебро, и весь облик приобрел хищный,
устрашающий вид. Но Поппи едва заметила это. Она не отрываясь смотрела на его
зубы. Нет, не зубы, а клыки. Как у кошки. Длинные, чуть загибающиеся внутрь и
невероятно острые на концах, совершенно непохожие на клыки вампиров,
продающиеся в сувенирных лавках. Они были очень сильными и очень реальными.
Поппи вскрикнула. Джеймс зажал ей ладонью рот.
— Тс-с. Мы же не хотим, чтобы сестра вернулась.
Когда он отнял руку от ее губ, Поппи простонала:
— О боже, боже…
— Помнишь, ты часто говорила мне, что я умею читать
мысли, помнишь? А еще, что я слышу то, чего не слышишь ты, и хожу быстрее тебя?
— Господи…
— Это правда, Поппи.
Джеймс поднял оранжевое кресло и завязал в узел одну из его
металлических ножек. Он проделал это легко и изящно.
— Мы сильнее, чем смертные. — Он распрямил ножку и
поставил кресло на место. — Мы лучше видим в темноте, мы созданы для
охоты.
Поппи силилась поймать ускользающие мысли.
— Мне наплевать на глупости, которые ты тут наговорил.
Ты не можешь быть вампиром. Я знаю тебя с пяти лет, и ты становишься старше с
каждым годом, как и я. Объясни мне это, если сможешь.
— Все, что ты знаешь о вампирах, вымысел.
Поппи изумленно воззрилась на него. Джеймс снова вздохнул и
продолжил:
— Все, что ты знаешь о вампирах, ты почерпнула из книг
или телесериалов. А романы и сценарии — я это гарантирую — написаны смертными.
Никто из Царства Ночи ни за что не нарушит кодекса молчания.
— Царство Ночи? Что это?
— Это такое тайное сообщество. Сообщество вампиров,
ведьм и оборотней. Милейшие люди. Потом я тебе все объясню, — мрачно
сказал Джеймс. — А сейчас тебе достаточно просто знать, что я вампир,
потому что мои родители вампиры. Я таким родился. Мы из потустороннего мира.
Теперь Поппи могла думать только о мистере и миссис Расмуссен
с их роскошной виллой и мерседесами.
— Твои родители?!
— Мы — ламии, — продолжал Джеймс, не обращая
внимания на ее восклицание. — Это старинное название вампиров, но мы им
пользуемся для обозначения тех, кто родился от родителей-вампиров. Мы рождаемся
и старимся, как смертные, но в отличие от них мы способны остановить старение,
когда захотим. Мы дышим, мы выходим на улицу при дневном свете, мы даже можем
есть обычную пищу.
