– Мне? – Харитонов щелкнул зажигалкой, давая ей прикурить. –
Мне от вас совершенно ничего не нужно. Я просто хочу вам помочь. По старой
дружбе.
– Ох, Валерий Павлович, – устало вздохнула Алиса. – Сейчас
из вас патока потечет. Я не могу так разговаривать.
– Алиса, я действительно хочу помочь вам, – улыбка не
сходила с его лица, искренняя, добросердечная улыбка, – разумеется, с условием,
что вы поможете мне.
Принесли шашлык. Он выглядел очень аппетитно, но Алиса уже
поняла, что не сможет проглотить ни кусочка.
– Валерий Павлович, вы женаты? – внезапно спросила она. – У
вас есть дети?
– Да, – он растерянно кивнул, – я женат, у меня две взрослые
дочери и годовалый внук.
– Вам неприятно, когда новые ботинки натирают пятки?
– Алиса, я не совсем понимаю, вы это к чему спрашиваете?
– А если во время серьезного заседания у вас начинает громко
бурчать в животе, вы смущаетесь? Или не обращаете внимания?
– В чем дело, Алиса Юрьевна? – добросердечная улыбка
медленно сползала с его лица.
Теперь перед ней сидел старый знакомый, все тот же тусклый
страшный дядька из КГБ с ледяными глазами.
– А если в зубе дырка, вы сразу идете к врачу или ждете,
когда разболится? – Алиса хлебнула коньяку, поднесла рюмку к глазам и
посмотрела сквозь нее на Харитонова. – А в детстве вы прогуливали школу? Или
вам родители разрешали иногда оставаться дома?
– Прекратите, – прошипел он сквозь зубы, – хватит дурака
валять.
– Почему вы вдруг занервничали, Валерий Павлович? – ласково
улыбнулась Алиса. – Разве в моих вопросах есть что-то неприличное,
оскорбительное для вас? Они не более бестактны, чем тот вопрос, который вы
задали мне: почему мы раньше времени уехали из Израиля. – Она вздохнула и взяла
еще одну сигарету из пачки. – Я вас страшно боялась, когда мне было двадцать.
Никого на свете я не боялась так, как вас. Вы мне снились в самых тяжелых
кошмарах. Знаете почему? Ни за что не догадаетесь.
– Ну, догадаться несложно, – он сдержанно кашлянул, – если
бы кто-то в институте или Кто-то из ваших друзей узнал о нашем сотрудничестве,
вас бы стали презирать. Это ведь стыдно – стучать «гэбухе». Это едва ли не
самая стыдная вещь для интеллигентного человека. А уж тем более стучать на
своего любовника, на человека, с которым вы спали, от которого родили ребенка.
Он сверлил ее глазами. Он сделал особое ударение на
последних словах. Она спокойно улыбнулась. Ей стало легче, хотя бы потому, что
теперь она точно знала, о чем пойдет речь.
– Нет, – она покачала головой, – вы не угадали. Я боялась
вас потому, что вы казались мне не совсем живым. То есть не совсем человеком.
Это был почти мистический страх перед неведомым существом. У вас не было
никаких нормальных чувств, присущих любому человеку. Совесть, жалость,
сострадание, смущение, раздражение, гнев, радость… У вас все это как бы
ампутировали. Вот поэтому при виде вас, при одном только звуке вашего голоса по
телефону у меня дрожали коленки. Я больше не желаю испытывать это унизительное,
мерзкое ощущение. Я просто не сумею общаться с вами, если не увижу в вас хоть
что-то живое. Не знаю, поняли вы меня или нет…
– Я вас понял, – кивнул Харитонов, – могу ответить на все
ваши вопросы по порядку. Если трут новые ботинки, я сначала их разнашиваю дома
и заклеиваю пятки пластырем. Перед ответственными заседаниями стараюсь не есть
сырые овощи и кисломолочные продукты. К зубному иду сразу, как только
появляется дупло, боли не жду. Школу иногда прогуливал, но очень редко и
осторожно. Кажется, все? Вы удовлетворены?
– Вполне, – кивнула Алиса, – ешьте свой шашлык. Остынет.
– Теперь вы можете мне ответить, почему раньше времени
улетели из Израиля? – Он стал снимать вилкой куски мяса с шампура.
– Нам там надоело, – вздохнула Алиса, – не понравилось.
Во-первых, холодно. Во-вторых – жуткие цены, и вообще как-то неуютно.
– Да что вы говорите? – покачал головой Харитонов и положил
в рот кусок мяса. – И вам не жаль было пропавших денег? Я знаю, вы неплохо
зарабатываете на своей фирме, но не столько, чтобы выбросить на ветер около
пятисот долларов из-за плохой погоды. Просто в Израиле вы встретились с отцом
своего ребенка. Совершенно случайно. Раньше никто не знал, что у Майнхоффа есть
сын, даже он сам не знал об этом. Но вот он увидел вас и Максима. На него это
произвело очень сильное впечатление. Максим ведь похож на отца, удивительно, но
на него он похож куда больше, чем на вас.
– Валерий Павлович, – рассмеялась Алиса, – вы, кажется,
теряете квалификацию. Откуда у вас эти романтические фантазии?
– Вы отлично держитесь, я уже оценил ваши актерские
способности. Чтобы сразу прекратить этот балаган; я вам скажу, что у меня есть
документальное подтверждение.
– Простите, подтверждение чего?
– Того, что Воротынцев Максим Юрьевич является родным сыном
Карла Майнхоффа.
– Ну вы даете, Валерий Павлович, – Алиса залпом
допилаконьяк, оставшийся в рюмке, – как же можно такое документально
подтвердить?
– Это вы даете, Алиса. А еще дочь медиков! Будто не знаете,
что существуют методы определения отцовства. Делается специальный анализ крови,
затем составляется подробное заключение. Конечно, результаты не всегда бывают
точными. То есть специалисты могут сказать точное «нет». Положительный ответ
имеет разные степени вероятности. В случае с вашим сыном степень вероятности
получилась самая высокая. Девяносто процентов. Оставшиеся десять можно
компенсировать поразительным внешним сходством и сроками.
– Я не верю вам, – покачала головой Алиса, – вы меня опять
провоцируете. Вы просто физически не могли этого сделать. Не имели такой
возможности.
– Ну почему? – криво усмехнулся Харитонов. – Это было совсем
несложно. Когда Майнхофф учился в аспирантуре, он, как все студенты и аспиранты
МГИМО, проходил обязательную диспансеризацию. Меня, знаете ли, в молодости
коллеги называли Плюшкиным. Помните этого героя из «Мертвых душ»? Так вот, я
всегда считал, что в моем оперативном хозяйстве все может пригодиться.
Информация, которая сегодня кажется мелочью и ерундой, завтра становится
бесценной. Я на всякий случай получил копию результата нескольких анализов
крови, общего, клинического. Ну, мало ли что? Вдруг, например, придется
опознавать разложившийся или до крайности изуродованный труп? Там есть группа,
резус, всякие генетические подробности, в общем, все необходимые данные. Этих
данных достаточно в том числе и для определения отцовства. Нет, тогда такой
вариант мне еще в голову не приходил. А потом, когда у вас родился сын, ему в
роддоме тоже сделали анализ крови, уже строго специальный, по моей просьбе. В
общем, у меня имеется заключение судебных медиков, в котором и сказано про
самую высокую степень вероятности.
