– Нет.
– Наркотики?
– Нет, – Алиса нахмурилась, – почему вы не можете ответить
на простой вопрос: как чувствует себя Деннис Шервуд? Что с ним? Я хочу его
увидеть. Я хочу поговорить с врачом.
– Потому, леди, – он перешел на английский и понизил голос,
– потому, что врач констатировал смерть. Господин Шервуд умер под водой. Врач
уже ничем не мог ему помочь. Вот так, леди. Я не хотел при ребенке…
Катер причалил. На пристани, у трапа, ждала машина «Скорой
помощи». Вынесли носилки. Тело было полностью закрыто простыней. Максим уткнулся
лицом Алисе в плечо. Толпа пассажиров стала спускаться по узкому трапу. Алиса
тупо смотрела, как прошествовало многочисленное арабское семейство, потом
французы. Девочка лет восьми, которая тоже ныряла с маской, всхлипывала на
ходу, что-то возбужденно рассказывая родителям.
Арабский дедушка отстал от семейства. О нем, кажется, опять
забыли. Он, сгорбившись, проковылял к трапу. Алиса машинально проводила его
глазами. Он обернулся, взглянул прямо на нее сквозь темные очки, застыл на миг,
задерживая остальных, а потом, как бы опомнившись, сбежал по трапу на пристань.
Быстро, ловко, совсем молодо. И тут же растворился в небольшой толпе.
Всю дорогу до гостиницы Максим молчал и плакал.
– Мамочка, давай улетим домой. Я не смогу здесь отдыхать,
загорать на пляже, развлекаться… Я хочу домой. Мне здесь страшно…
Алиса чувствовала только ледяную пустоту внутри. Когда они
вошли в номер, она отыскала конверт с обратными билетами. На конверте был
телефон авиакомпании.
– Здравствуйте. Я хочу поменять билеты, – произнесла она
деревянным голосом в трубку, – мы должны улетать через пять дней в Москву из
Тель-Авива. Нам необходимо улететь раньше. И, если возможно, прямо из Эйлата, –
она назвала фамилию и номер рейса.
– Есть два места на восьмое, отлет в три сорок пять утра, но
только из Тель-Авива, из Бен-Гуриона. Из Эйлата самолеты летают в Москву раз в
неделю. Ближайший рейс через четыре дня, – ответила девушка на другом конце
провода.
Алиса прикинула: если выехать завтра утром, к вечеру они
будут в Тель-Авиве. Ночью улетят. Утром будут в Москве. Все нормально.
– Да, спасибо. Этот рейс нам подходит. Положив, трубку, она
села рядом с Максимом, обняла его за плечи.
– Мамочка, он так бился… у него были судороги… я все видел.
Он выгибался дугой, как будто сошел с ума, пытался сорвать с себя маску прямо
под водой, и не мог. Я сначала взял его за руку, но он вырвал руку, он как
будто не видел меня, не чувствовал ничего. Его пытались поднять на поверхность
четверо мужчин, а он отбивался руками и ногами. Это никакой не сердечный
приступ. Что-то другое. Что-то психическое, как будто у него были галлюцинации.
Он бился, дрожал, а потом сразу обмяк и стал весь как тряпочный. Он умер там,
под водой. Совсем умер, мамочка. Он очень здоровый, сильный, даже не курил. Он
арабов в Иерусалиме раскидал, как профессионал…
«Эпилепсия? – подумала Алиса. – При эпилепсии вряд ли
человек решился бы нырять с аквалангом. Но если все было именно так, как
Максимка рассказывает, это действительно не похоже на сердечный приступ». Уж
про болезни сердца Алиса знала почти все. Конечно, всякое бывает в воде, даже с
совершенно здоровыми людьми. Но слишком неожиданно. Деннис отлично себя
чувствовал, ел с аппетитом, улыбался. Крепкий, сильный, совершенно здоровый
сорокалетний мужчина…
– Малыш, в жизни много случается ужасных вещей. – Она
гладила Максимку по голове, произносила какие-то глупые утешительные слова,
старалась изо всех сил держать себя в руках.
Ей тоже хотелось плакать. От того, что она совсем мало знала
этого американца, жалость не убывала, вспухала внутри удушливой, горячей
волной, подкатывала к горлу.
Стоял теплый солнечный день, из бассейна слышался веселый
плеск, смех, курортная жизнь шла своим чередом. Надо было как-то убить остаток
этого ненужного дня. Невыносимо идти на пляж, в ресторан, даже просто гулять па
нарядной набережной.
Алиса включила чайник, взяла Максима за плечи, отвела его в
ванную, умыла холодной водой, умылась сама.
– Давай-ка, малыш, попьем чайку и будем потихоньку
собираться.
И вдруг зазвонил телефон. Алиса вздрогнула. Еще ни разу
никто не звонил им в номер.
В трубке молчали.
– Вас не слышно. Перезвоните, – сказала Алиса. Но трубку
класть не стали. До нее доносилось тихое чужое дыхание. Самое скверное, что она
поняла, кто это молчит и дышит. И сразу перед глазами возник арабский старец в
темных очках, легко и молодо сбегающий по трапу.
Когда наконец послышались гудки отбоя, она бросилась вон из
номера.
– Максимка, не клади трубку! Я сейчас…
– Мам, ты что?! – Максим такудивился, что даже всхлипывать
перестал.
– Потом объясню!
Перед тем как войти в фойе, она замедлила шаг, несколько раз
глубоко вздохнула. У стойки администратора стояло трое полицейских.
«Стоп. Это тебе не Россия. Если ты сейчас станешь просить,
чтобы выяснили, откуда был звонок, то возникнет столько вопросов, что тебе
придется задержаться в этой стране до старости. Да и какой смысл выяснять? Что
тебе это даст? Звонили по сотовому либо из городского таксофона…»
Она шагнула к стойке.
– Простите, я хочу предупредить, завтра рано утром мы
уезжаем.
– Из какого вы номера, мэм? – вскинула глаза
девушка-администратор.
– Из восьмого.
– Но у вас еще осталось пять дней.
– Обстоятельства изменились. Нам… Алиса запнулась, заметив,
как внимательно смотрят на нее трое полицейских.
Глава 24
Среди ночи Натан Ефимович проснулся оттого, что вокруг него
разговаривали, суетились. В глаза ударил яркий свет фонарика.
– Все, профессор, мы уходим, – сказала Инга, тронув его за
плечо, надеюсь, никаких сюрпризов с вашей стороны не будет? Одевайтесь. – Она
бросила ему черную хламиду и клетчатый платок. Сама она была одета как
бедуинка.
– Опять маскарад? – спросил Натан Ефимович, сладко зевнув.
– Не огорчайтесь, профессор. Есть один приятный сюрприз для
вас, произнес мужской голос по-русски.
Бренер оглянулся. У него за спиной сидел на корточках
старик-араб с седой бородой. Вглядевшись, Натан Ефимович с трудом узнал Карла.
– Отлично выглядите, партайгеноссе.
