– Тогда надо опираться на предателей, – задумчиво произнес
Карл.
– Шутишь? Мне сейчас совсем не хочется смеяться.
– Нет, Махмуд. Я совершенно серьезно. Акбар работает на
МОССАД.
– Откуда ты знаешь? – Лицо его стало серым. Акбар был
официальным представителем ООП в Лондоне. На МОССАД он работал уже полгода. Но
Махмуд узнал о предательстве Али Акбара, ближайшего соратника, друга детства,
всего неделю назад. И никак не хотел верить.
– У меня есть свои каналы, – грустно улыбнулся Карл.
– Значит, это правда?
– Люди обтачиваются легко, как морская галька, –
глубокомысленно заметил Карл, – настоящий вождь должен быть свободен от иллюзий
и сожалений. Знаешь, кто это сказал? Иосиф Сталин. Ты ведь настоящий вождь,
Махмуд?
– Карл, я прошу тебя, не тяни. Я не понимаю, к чему ты
клонишь? Если Акбар предатель, он будет убит.
– Не спеши. Он ведь еще не знает, что засветился. И
моссадовцы не знают. Карл встал, подошел к книжным полкам и вытащил небольшой
конверт. – Смотри.
В конверте была дюжина цветных фотографий. Махмуд долго
молча разглядывал лицо черноусого мужчины, заснятого в профиль, анфас, крупным
и общим планом, наконец поднял глаза на Карла:
– Кто это?
– Официант ресторана «Гемалт-хауз» Александр Крюгер. Сорок
два года.
– Я вижу, что он официант, – рявкнул Махмуд, теряя терпение,
и швырнул фотографии на стол.
– А больше ничего не видишь? Подойди к зеркалу. Ты забыл
собственное лицо.
Махмуд опять схватил фотографии и стал быстро, судорожно
перебирать их. Он был похож на игрока, который просадил казенные деньги и готов
пустить себе пулю в лоб, но вот ему сказали, что в его колоде есть козырная
карта.
– Если ты сбреешь бороду, Махмуд, и немного отоспишься, вы
будете как братья-близнецы.
– Как, ты сказал, его зовут? – хрипло спросил Махмуд,
продолжая перебирать снимки дрожащими руками.
– Александр Крюгер.
– Почему у него немецкое имя? Он не похож на немца.
– Его мать была еврейкой. Отец немец. Он родился в
Казахстане. Пять лет назад женился на немке. В Берлине живет всего год. А в
ресторане работает только второй месяц. Довольно неопределенная биография, и
это очень кстати.
– Они не поверят, – покачал головой Махмуд.
– Разве за полгода сотрудничества Акбар обманул их хоть раз?
Он сообщит им, что ты в Берлине, работаешь официантом в маленьком ресторане и
зовут тебя теперь Александр Крюгер.
– Но ведь очень быстро все выяснится.
– И отлично, – кивнул Карл, – чем скорее, тем лучше.
Через две недели официант Александр Крюгер был застрелен у
подъезда своего дома. Убийство смахивало на ритуальное. Тело его изрешетили
тридцатью пулями из трех бесшумных пистолетов, с близкого расстояния, почти в
упор.
Берлинская полиция моментально вышла на след кровавых
злодеев, которые оказались агентами МОССАДа. На суде они вынуждены были
признаться, что выполняли спецоперацию по борьбе с терроризмом. Все трое были
приговорены к длительному тюремному заключению. Разразился чудовищный скандал.
Средства массовой информации кричали, что сотрудники израильской разведки
убивают невинных людей, не разбираясь, за одно только внешнее сходство с
террористами.
Руководитель моссадовской спецгруппы Абрам Каган был смещен
с должности. На его место назначили молодого перспективного сотрудника Якова
Берш-тейна, который до этого руководил отделом, занимающимся разработкой
агентуры в странах Варшавского Договора.
Это было вполне логичное назначение, так как основные базы
по подготовке палестинских террористов находились на территории Советского
Союза и ГДР. Берштейн имел богатую и сложную агентурную сеть, в которой были
задействованы и палестинцы, и русские, и немцы. Он имел возможность выйти на
след Махмуда Хамшари, но собирался всерьез заняться Черным Шейхом, когда сам
возглавит отдел, когда уйдет наконец в отставку постаревший, надоевший шеф. А
то получится несправедливо: один будет работать, другому достанутся лавры.
Каган догадывался, что молодой бойкий коллега приложил руку
к его отставке. Но никто не знал, что идея сложной оригинальной операции пришла
в голову агенту Штази Карлу Майнхоффу, когда он сидел в ресторане «Гемалт-хауз»
и несчастный Александр Крюгер расставлял на его столике тарелки со свиными ножками
и картофельным салатом.
Махмуда Хамшари застрелили через полтора года в Амстердаме.
Москва, январь 1998 года
– Ну что, ребята, поработали хорошо, – полковник Харитонов
перекрутил назад видеопленку, чтобы еще раз просмотреть материал по
наркодопросу Авангарда Цитруса. – Почему он опухший такой? Мешки под глазами. С
похмелья, что ли?
– Да, вероятно, здорово перебрал ночью, – кивнула высокая
худенькая блондинка, – я, честно говоря, заволновалась, когда он стал поедать
конфеты одну за другой. Там ведь доза барбамила была распределена в расчете на
то, что он съест не больше трех штук. А он как начал уплетать, ужас. Главное, я
в кофе успела вылить препарат, ну, думаю, вырубится сейчас или вообще помрет,
чего доброго.
Наталья Осипова, двадцатитрехлетняя сотрудница
информационного отдела при службе безопасности, до сих пор волновалась, хотя
все уже было позади. Ей впервые в жизни пришлось участвовать в такой операции.
Накануне, работая с материалами досье Авангарда Цитруса, она
не обратила внимания, что Ирина Михайловна Удальцоба, ныне гражданка Фракции,
графиня де Рожен, похожа на нее, Наталью, как старшая сестра. Зато Харитонов
уловил это случайное сходство моментально. Тут же были найдены фотографии
молодой Ирины Удальцовой.
– Повернись, – скомандовал Харитонов, придирчиво оглядывая
девочку из информационного отдела, – так. Отлично. Теперь распусти волосы.
Слушай, она тебе не родственница случайно?
– Нет. А что?
Главная сложность заключалась в том, что операция требовала
скорости и стопроцентной секретности. Любое внимание к Цитрусу могло быть
запросто зафиксировано людьми Подосинского. Идеально было бы, если бы даже сам
Цитрус не знал, что из него вытащили информацию, поэтому Валерий Павлович решил
отказаться от таких примитивных методов, как шантаж, похищение, запугивание.
Заманчиво было шантажнуть стареющего нимфомана его связью с девятиклассницей
Машей Устиновой, пригрозить уголовной ответственностью за совращение
несовершеннолетней. Однако это долго и хлопотно.
