– Но есть отчество: Юрьевич, – не унималась девушка, – отца
вашего ребенка звали Юрий?
– Нет. Так звали моего отца, – буркнула Алиса. Да, их можно
понять. Вежливая израильтянка в униформе лезла в ее личную жизнь вовсе не для
собственного удовольствия. И в сумки здесь заглядывают не из любопытства. Ищут
взрывные устройства, оружие. Заботятся о безопасности. Но все-таки противно,
когда в тебе, обычном мирном туристе, подозревают террориста либо идиота,
который по рассеянности проглядел, как к нему в кошелку сунули бомбу.
Они подошли к автостоянке перед отелем.
– Вы отлично говорите по-английски, мэм. Не скромничайте, –
произнес у них за спиной американец.
Алиса не сочла нужным ответить, достала ключи от машины. Еще
в Москве, в туристической компании, покупая тур, она оплатила прокат машины. В
Эйлате фирма «Баджет» выдала ей маленький двухдверный «Рено», совершенно новый,
нежно-салатового цвета.
– Ну вот, он просто живет в нашем отеле, – сказал Максимка,
усаживаясь на переднее сиденье.
Алиса увидела, как американец в черной куртке поднимается по
ступенькам и перед ним разъезжаются стеклянные двери холла.
– Ты уверен, что хочешь ужинать именно в той грязной
забегаловке у рынка? – спросила Алиса, выезжая со стоянки. – Может, поедем в
какое-нибудь более приличное место?
– Мама, ты обещала, – Максимка упрямо тряхнул головой, – к
тому же мы с тобой здесь разоримся, ужиная в приличных местах. А там наверняка
дешево.
– Экономный ты мой, – вздохнула Алиса, – ладно, поехали.
– Ну кто-то из нас двоих должен быть экономным, мамочка, –
пожал плечами ребенок, – иначе придется тебе играть на скрипочке у парка
аттракционов, а мне выламываться в акробатических этюдах, ходить на руках,
крутить колесо. Много нам, конечно, не подадут, но проживем как-нибудь.
– Я не умею играть на скрипке, малыш, – засмеялась Алиса, –
а ты только второй год занимаешься акробатикой.
– И скоро вообще брошу, если будут задавать столько уроков в
школе. Я не вундеркинд. Вот, придумал! Мы с тобой займемся астрологией. Будем
судьбу предсказывать, как та толстая женщина вчера на рынке. А что, думаешь,
она зарабатывает меньше тебя?
– Ну подожди, Максим, мы пока еще не разорились. Мы с тобой
вполне состоятельные люди, отдыхаем зимой на море.
– Какой ценой, мамочка! – вздохнул ребенок. – Видимся с
тобой только утром, вечером ты приходишь с работы, я уже сплю. Даже по выходным
тебя не вижу.
– Эй, ты что разворчался, ребенок?
– Есть хочу. Ты же знаешь, я всегда злой, когда голодный.
Кабачок, который приглянулся Максимке, прятался в глубине
рыночной площади. Площадь была пуста. С трудом верилось, что вчера здесь бурлил
тесный, яркий, грязный бедуинский рынок, который произвел на Максима огромное
впечатление.
Повозки, лавчонки, расписная глиняная посуда, пышногрудые
восточные красавицы, нарисованные на дешевых коврах, горы поддельных джинсов,
футболок, сумок с аляповатыми этикетками известных американских и французских
фирм, гирлянды разноцветных бус.
В матерчатой разрисованной палатке пожилая
предсказательница-астролог сидела за компьютером и на нескольких языках
глубоким мелодичным басом окликала людей в толпе:
– Мадам, зайдите! Вас ждет большая удача! Не проходите мимо,
сэр! Завтра вам улыбнется счастье! Только я знаю, как вам избежать
неприятностей, фрейлейн!
Эта дама вызвала у Максима целую бурю эмоций. Он даже
захотел зайти к ней в палатку и узнать свое будущее, но тут же его внимание
переключилось на шарманщика с обезьянкой.
Из большой старинной шарманки звучал знакомый шлягер.
Безногий шарманщик цедил колу из мятой жестянки. Обезьянка в крошечных
джинсиках дремала у него на плече. В пустое нутро шарманки был спрятан обыкновенный
кассетный магнитофон. Инвалид ставил кассету, потом для вида крутил ручку.
Звучали шальные голоса Майкла Джексона, Мадонны или группы «Спайс-герлз».
Обезьянка вздрагивала во сне, приоткрывала воспаленные круглые глазки и опять
засыпала.
– Может, он ее снотворным подкармливает? – страшным шепотом
спросил Максим. – У нас в метро сидят нищие с младенцами, и младенцы всегда
спят. Я слышал, эти гады их кормят снотворным, чтобы не мешали работать…
Кричали грустные грязные верблюды, торговцы трясли бусами и
платками прямо перед носом. Надо было следить за сумкой, за карманами,
продираясь сквозь толпу. Они очень скоро устали и проголодались. Алиса не
решилась кормить сына липкими восточными сладостями и сомнительной шурмой. В
глубине, за площадью, Максимка углядел закусочную.
Они подошли к невысокой оградке. Все столики были заняты. Но
ребенок почему-то непременно хотел поесть именно в этом грязноватом заведении,
хотя кафе и ресторанов в курортном городе больше, чем людей. Минут пять они
стояли у ограды и ждали, вдруг освободится какой-нибудь столик. Однако никто из
посетителей уходить не собирался.
– Ладно, – махнул рукой ребенок, – но обещай, что завтра мы
обязательно здесь поужинаем. Это настоящий ковбойский кабачок, как в
американском вестерне.
Алиса не заметила ничего особенного, ничего «ковбойского»,
кроме замшевой шляпы хозяина. Обычная забегаловка, столики прямо на улице, под
матерчатым полосатым навесом. Ободранные лавки, грязная клеенка на столах.
Огромные жирные куры крутятся в засаленной жаровне, воняет окурками и кислым
пивом.
– Атмосфера, – объяснил Максим, – понимаешь, на набережной,
и вообще, везде в этом городе все прилизанное, стерильное, официанты в
«бабочках», белые скатерти. А в этом кабачке никто перед тобой не выпендривается,
чтобы содрать с тебя лишнюю сотню шекелей. Это заведение не для туристов, а для
своих, поэтому здесь интересней.
Сейчас над пустой рыночной площадью уныло свистел ветер,
хлопал матерчатый тент над закусочной. Казалось, вчерашний рынок просто сдуло,
унесло куда-то вместе с палатками, верблюдами, толстой гадалкой, сонной
обезьянкой. Остался только грязный кабачок с хозяином в замшевой шляпе и
несколькими сомнительными посетителями.
Алиса припарковала машину почти у самого входа. Был занят
только один столик, за ним сидело человек пять – смуглые, мрачные, крикливые
мужчины с длинными сальными волосами, забранными в хвостики, с усами «скобкой»,
с массивными перстнями и грязными ногтями. Они пили пиво и что-то бурно
обсуждали на иврите, размахивали руками. Стол был завален объедками, окурками,
уставлен пивными кружками.
Хозяин, лет шестидесяти, с жидкими седыми космами,
свисающими из-под ковбойской шляпы, сидел среди них и с явной неохотой
поднялся, увидев новых посетителей, принял заказ и удалился, мрачно кивнув, не
сказав ни слова.
