Максимка всхлипывал, уткнувшись лицом в ее плечо.
– Мамочка, это был не милиционер… Он такой мерзкий, на
серого слизняка похож. Ты больше с ним не общайся, ладно?
– Конечно, малыш. Он больше никогда не появится. Вообще, все
плохое кончилось. Главное, чтобы ты поскорей поправился. Укладывайся и
перестань плакать. Я сейчас приду. – Она поправила подушку, встала, закрыла
форточку.
На кухне она приготовила уксусную воду для обтирания, взяла
из холодильника бутылку с детским панадолом в сиропе и чуть не выронила все это
из рук, когда проходила по коридору.
Английский замок входной двери щелкнул. Потом послышался
скрежет ключа в нижнем, запасном замке. Дверь приоткрылась, дернулась. Звякнула
цепочка. Дверь дернулась еще раз.
Стараясь не издать ни звука, Алиса поставила на тумбочку
все, что держала в руках, молнией кинулась на кухню, схватила самый здоровенный
нож, вернулась в прихожую, вжалась в стену у двери и перестала дышать.
И тут раздался короткий звонок. Кто-то надавил на кнопку
снаружи. А потом послышался тихий голос Харитонова:
– Алиса, снимите цепочку. Я не хочу ее перекусывать. Она вам
еще пригодится.
– Что вам надо? Я вызову милицию! – крикнула она в ответ.
– Ну вы впустите меня, и я вам все объясню.
– С какой стати мне вас впускать? Кто вы, собственно, такой,
Валерий Павлович? Вы ведь теперь не в органах служите и официальным лицом не
являетесь.
– Алиса Юрьевна, снимите цепочку, иначе мне придется ее
перекусить.
– Зубами? – нервно усмехнулась Алиса.
– Кусачками.
– Ну, точно, – она сняла цепочку и открыла дверь, – я все
правильно поняла. Вы теперь бандит, а не чекист.
Харитонов быстро вошел в квартиру, закрыл дверь. Лицо его
было бледно-зеленым. Алиса положила нож; взяла миску с уксусной водой и бутылку
с панадолом.
– У меня заболел ребенок. Сначала я займусь им, а потом вы
мне объясните, зачем опять заявились сюда. Если ваши объяснения покажутся мне
недостаточно убедительными, я вас выставлю за дверь.
Не дожидаясь его ответа, она направилась в детскую. Максимка
уже спал. Она не стала будить его, чтобы дать ложку панадола, осторожно обтерла
влажной салфеткой. Лоб был уже не таким раскаленный, во сне температура немного
снизилась. Она не стала гасить ночник, дверь оставила приоткрытой и вернулась к
Харитонову.
Он сидел и курил на кухне. Она с удивлением заметила, что
рука с сигаретой дрожит.
– Что, Валерий Павлович, перенервничали? – спросила она
сочувственно, уселась напротив и тоже закурила. – Ну, что вы хотите еще мне
сказать? Я вас внимательно слушаю.
– Почему вы решили, будто я больше не работаю в органах? –
Голос его был немного хриплым, покрасневшие глаза придавали его лицу нечто
жалкое, кроличье.
– Как говорит мой сын, прикид у вас бандитский.
– А, это? – он мельком взглянул на свой перстень. – Это
подарок от товарищей по службе, за выслугу лет.
– Понятно, – кивнула Алиса, – документы имеются у вас
какие-нибудь, товарищ Харитонов?
– Что? – он удивленно заморгал.
– Удостоверение служебное можно посмотреть?
– Вы это серьезно, Алиса Юрьевна? – он прищурился и даже
вроде приободрился немного.
– Вполне. Я ведь должна знать, кого пустила к себе в дом
глубокой ночью.
– Пожалуйста, – он вытащил из внутреннего кармана пиджака
пластиковую карточку с цветной фотографией.
«Акционерное общество „Шанс“. Начальник отдела
безопасности», – прочитала Алиса и вернула карточку.
– Замечательно, Валерий Павлович. И зачем же понадобился
этому самому «Шансу» террорист Карл Майнхофф?
Харитонов загасил сигарету и уставился на Алису воспаленными
злыми глазами. Он молчал очень долго, она уже потеряла терпение. Ей страшно
хотелось спать, был четвертый час ночи.
– Алиса, вы хотите, чтобы вас оставили в покое? – произнес
он наконец медленно, почти по слогам. – Вы хотите, чтобы этот человек никогда
больше не возник на вашем горизонте ни в Москве, ни в Израиле, ни в Северной
Гвинее?
– Я не собираюсь в Северную Гвинею, – перебила его Алиса.
– Не надо ловить меня за язык! – он побагровел и шарахнул
кулаком по столу.
– Валерий Павлович, – Алиса поднялась с табуретки, – будьте
так любезны, убирайтесь вон!
– Не-ет, Алиса Юрьевна, я не буду так любезен. Я никуда не
уйду. Мне необходимо остаться в вашей квартире и дождаться звонка. Майнхофф
позвонит вам, и я должен присутствовать при разговоре.
Алиса, ни слова не говоря, вышла из кухни в прихожую, взяла
в руки телефон, но тут же застыла, не успев набрать 02. Щелкнул предохранитель
пистолета. Дуло вжалось в спину, между лопатками.
– Не надо вызывать милицию, Алиса. Это не в ваших интересах.
Я успею исчезнуть, пока они доедут, и никто не поверит вам, что уважаемый
человек, отставной полковник ФСБ, вломился ночью к вам в квартиру. Нет следов
взлома и борьбы, из дома ничего не пропало, – голос Харитонова у Алисы за
спиной звучал спокойно, но слышалась все-таки нервная хрипотца.
– Тогда почему вы так испугались? – спросила Алиса, не
оборачиваясь, все еще чувствуя холодок дула между лопатками.
– Я вовсе не испугался. Просто мне постоянно приходится
предупреждать всякие глупости с вашей стороны, и я, честно говоря, устал от
этого.
– Главной моей глупостью было то, что сказала вам о двух
незнакомцах у вашей машины. Я, идиотка такая, подумала в этот момент о вашей
жене, о двух дочерях, о годовалом внуке.
– Для вас это был совершенно нормальный поступок, и нечего
считать себя героиней, – процедил сквозь зубы Харитонов, – люди вашей породы не
способны себя защитить и пожертвовать чужой жизнью. Это органически не
свойственно вам. Вы всегда будете размышлять, рефлексировать, изводить себя
всякой дрянью, которую принято называть угрызениями совести. Так что не считайте
себя героиней и не ждите от меня благодарности.
– Вам не кажется, что лекцию по психологии удобней читать
без пистолета в руках? – тихо спросила Алиса.
– Это не лекция. Я просто называю вещи своими именами.
– Хорошо, я поняла. Для меня нормально спасти вам жизнь, а
для вас нормально после этого упереть дуло мне в спину.
