– Притомился и уснул.
– Что вы ему вкололи?
– Не твое собачье дело!
– Если вы его убьете, у вас останется значительно меньше
шансов.
– У вас их не останется вовсе, если я вскрою контейнер.
– Послушайте меня, Инга, вам гарантируется жизнь, если вы
остановитесь, спокойно закроете пломбу, завинтите крышку контейнера и выйдете
из машины, – в разговор опять вступил Бренер, – вы совершенно одна сейчас, вам
не от кого ждать помощи. Вы не справитесь, и сами знаете это. К тому же вы
наверняка заражены, но пока в легкой форме. Контейнер уже не герметичен. Если
вы не будете терять время, вас сумеют спасти. С каждой минутой шансы
уменьшаются.
– Кончай свои еврейские штучки, – рявкнула она в ответ, – не
надо делать из меня идиотку. Ты забыл, у меня среднее медицинское образование.
– Посмотрите на себя в зеркало. У вас покраснели глаза, у
вас появились пятна на лице. Вас знобит и бросает в жар. Вы заражены, Инга, вам
нужна медицинская помощь.
– Заткнись, ублюдок, – она взглянула в зеркало. По лицу
скользили пестрые тени снежинок. Ее зазнобило, потом бросило в жар. Она зажала
контейнер между коленями, оторвав руку от руля, осторожно завинтила крышку, а
потом спокойно и громко произнесла:
– Ну хватит! Мне надоело ваше вранье. Заткнитесь все и
слушайте меня. В машине мина с часовым механизмом. У вас будет ровно двадцать
минут, чтобы обезвредить ее. Контейнер останется на переднем сиденье. Заложник
очухается не раньше чем через тридцать минут, но и потом довольно долго не
сможет координировать свои движения. Я уйду, и у меня в руках будет
дистанционный пульт. Если вы попытаетесь меня убить, я успею нажать на кнопку
пульта, и взрыв прозвучит раньше. Вы меня поняли?
– Мы вас поняли, Инга. Мы дадим вам уйти, – ответил
незнакомый голос по-немецки, с сильным французским акцентом.
– Разумеется, дадите. Вам прежде всего придется заняться
машиной. И учтите, у меня есть еще один контейнер. Я захвачу его с собой.
Она стала постепенно сбавлять скорость. Впереди был туннель.
Машина нырнула в него и тут же остановилась. Заложник застонал и приоткрыл
глаза. Инга достала еще одну ампулу и опять всадила ему в плечо. Потом вытащила
из сумки небольшую мину, положила на пол, под переднее сиденье. Затикал часовой
механизм.
Инга открыла дверцу и выскользнула из машины. Сверху из
вертолетов было видно, как фигура в светлой куртке выбежала из туннеля и
бросилась в рощицу, тянувшуюся вдоль пологого склона.
Снайперы держали ее на прицеле, но ни один не выстрелил.
* * *
– Ну что, Максим не просыпался? – спросила Алиса с порога.
– Нет, все нормально, – ответил Харитонов.
– Квартиру успели обыскать? – Алиса, села на скамейку в
прихожей и сняла сапоги.
– Зачем? Я отдыхал, вот нашел альбом со старыми
фотографиями. Вы, оказывается, храните несколько снимков Карла.
– Просто забыла порвать и выбросить, – буркнула Алиса,
забирая альбом у него из рук.
– А, ну-ну. А то я думал, мало ли, может, скучаете иногда по
своей первой романтической любви. Все-таки почти четыре года были вместе.
Кстати, почему вы не вышли за него замуж?
– Валерий Павлович, отстаньте, пожалуйста, – произнесла
Алиса с мягкой улыбкой, – вам сейчас надо думать не о моей первой романтической
любви, а о своей машине.
– Что вы имеете в виду? – Харитонов напрягся.
– Вам придется спуститься и посмотреть, все ли в порядке с
вашим замечательным «Ауди».
– Слушайте, вы можете по-человечески объяснить, в чем дело?
– А стоит ли? – задумчиво спросила его Алиса и прошла в
кухню. – Выгодно ли мне это? Я лучше промолчу, вы еще немного посидите здесь, я
угощу вас чаем, вы проинструктируете меня подробно, как мне и моему ребенку,
двум жалким червячкам, которых вы насадили на крючок, вести себя, чтобы вам
было удобней поймать здоровенную рыбину, то есть террориста Карла Майнхоффа. Вы
меня припугнете, конечно, еще разок, для верности. А потом уйдете, спокойно
сядете в свой красивый автомобиль и – бабах! От вас живого места не останется.
Ну с какой стати мне предупреждать вас, товарищ полковник? Зачем мне спасать
вам жизнь?
– Прекратите, я уже оценил ваше благородство. Что вы там
увидели?
– Два молодых человека возились возле вашей машины, а потом
убежали, Алиса разложила продукты, пересыпала сахарный песок из пакета в банку,
убрала в холодильник масло, сыр и колбасу.
– Как они выглядели? – тихо спросил Харитонов.
– Молодые, крепкие. Я не приглядылась. Темновато сейчас,
даже под фонарем. Вероятно, вам придется вызвать специалистов.
– Они заметили вас?
– Нет. Вряд ли они дали бы мне уйти, если бы заметили.
Валерий Павлович ничего не ответил и схватился за телефон.
Через полчаса подъехала оперативная группа. Харитонов ушел
во двор наблюдать, как будут разминировать его «Ауди».
Оставшись одна, Алиса почувствовала, что у нее закрываются
глаза. Она заперла дверь на все замки и на цепочку, быстро ополоснулась в душе.
Перед тем как лечь спать, она зашла к Максимке.
Горел ночник. Одеяло съехало на пол, ребенок разметался по
кровати. Алиса подняла одеяло, накрыла его, поцеловала. Лоб был влажный и
горячий.
– Мама, бежим! Там кто-то есть… – произнес он громко,
отчетливо и опять сбросил одеяло.
Алиса принесла градусник, села на кровати, придерживая его
руку.
– Мамочка, холодно, – бормотал Максим, не открывая глаз, –
он идет за нами. Я боюсь.
– Все хорошо, малыш, никого нет. Мы с тобой дома, – шептала
Алиса, поглаживая его влажные волосы.
– Почему он сказал «Карлович»? Я ведь Юрьевич… Он так
пошутил? Максимка открыл глаза и резко сел на кровати.
Алиса едва успела подхватить градусник. Тридцать восемь и
пять.
– Ложись, у тебя высокая температура. Сейчас я оботру тебя
уксусной водичкой, дам тебе панадол, и ты будешь спать. А завтра вызовем врача.
– Почему он сказал «Карлович»? Кто такой Карл? Почему ты не
отвечаешь? Максим заплакал.
– Он так пошутил, малыш. Он вообще не знал твоего отчества.
Ляг, пожалуйста. Если будешь плакать, температура еще выше подскочит. Ну что
ты, маленький мой? Ну пожалуйста, не плачь…
