– Только учти, – предупредил Максим, – чтобы потом меня не
ругала.
Он вытащил из кармана своего маленького рюкзачка перочинный
ножик, ковырнул пару раз, и замок с грохотом упал на пол вместе с петлями,
которые, оказывается, держались на разболтанных винтах.
– Взломщик малолетний, – прошептала Алиса.
– Там перед Новым годом кошка окотилась, – объяснил ребенок,
– мы ходили кормить ее по очереди вместе с Колькой из третьего подъезда. В
третьем тоже чердак открыт. Под ноги смотри внимательно. И не ругай меня потом,
когда выберемся. Обещаешь?
– Не буду.
Третий подъезд находился в торце дома, с другой стороны.
Никто их не мог заметить, даже случайно. И все-таки Алиса решила доехать до
Лизы на метро, а потом уж забрать машину из гаража.
– Странно, что она не перезвонила, – задумчиво произнес
«наружник», сидевший в старом черном «Опеле»у подъезда.
Два часа назад этот «Опель» приехал на смену серому
«Фольсквагену». Двум «наружникам» предстояло провести здесь почти всю ночь.
– Уложит ребенка и перезвонит, – зевнув, ответил второй, –
слушай, как ты думаешь, она эти бредни про муравьеда сама сочиняет или книжка
такая есть?
– А хрен ее знает. Все-таки странно, что не перезвонила.
Должна была ведь предупредить, что не приедет за ключом.
– Да ладно тебе. Все видно, как на ладошке. Если что, не
упустим. Слышь, может, к ларьку сбегать?
– Подожди. Не нравится мне это. Слишком уж быстро она
поменяла решение. Странно, что вообще решила ехать к кому-то на дачу, и еще
более странно, что тут же передумала.
– А у женщин вообще семь пятниц на неделе.
– Гришка сказал, она просекла их. Могла запросто догадаться
про «жучки».
– Тогда зачем стала звонить из квартиры?
– Сначала позвонила, а потом спохватилась.
– Никуда она не денется. Давай я все-таки смотаюсь к ларьку,
он закрывается в одиннадцать, надо ведь пожрать купить. Всю ночь сидеть.
– Ладно, иди. Только посмотри на окна. «Наружник» выскочил
из машины, взглянул вверх, с удовлетворением отметил, что в нужном окне на
четвертом этаже горит свет, и побежал в сторону метро, к коммерческому ларьку.
Прохожих в переулке не было. В дрожащем фонарном свете он заметил силуэты
женщины и мальчика. Женщина несла на плече большую сумку, у ребенка за спиной
был рюкзачок. Они шли очень быстро. На повороте «наружник» обогнал их и
оглянулся на всякий случай.
* * *
– Мам, ты мне можешь наконец объяснить, что происходит? –
шепотом спросил Максимка в полупустом вагоне метро.
– Я понимаю не больше, чем ты. Кто-то побывал у нас дома.
Когда я вернулась и мне показалось, что тебя нет, я подумала, что оставаться в
квартире опасно. После наших израильских приключений я теперь всего боюсь. Ты
ведь знаешь, какая я трусиха.
– А почему ты думаешь, что на даче, в пустом поселке,
безопасней?
– Потому что в ближайшие сутки никто не будет знать, где мы.
Я плохо соображаю, когда за мной следят, когда в квартире подслушивающие
устройства, а у подъезда машина с чужими людьми.
– Откуда ты знаешь про подслушивающие устройства и про
машину?
– Тройник на кухне поменяли. Поставили точно такой же, но на
нашем было несколько капель белой масляной краски. В тройники и вообще во
всякие электроприборы очень удобно вставлять подслушивающие устройства.
– Откуда ты знаешь?
– Читала.
– Ну а кроме тройника?
– У сетки отдушины в прихожей была паутина. Я ее не снимала
по твоей просьбе. Ты где-то слышал, что пауков убивать нельзя. Теперь паутины
нет. Ну ладно, твой паучок мог переселиться. Но не захватил же он с собой
наклейку от жвачки, которую ты прилепил в уголок, когда у нас был ремонт?
– Она могла сама отклеиться, – неуверенно возразил Максим.
– Могла, – кивнула Алиса, – но почему-то целый год после
ремонта держалась.
– А еще где-нибудь заметила?
– Нет. Я не стала больше искать. Но наверняка есть еще.
– А машина?
– Черный «Опель» почти у самого подъезда. Там сидят двое
мужчин. Когда меня подвез мой знакомый, он осветил фарами людей в «Опеле». Я
нарочно задержалась немного, медленно шла к подъезду, все ждала, выйдут они или
нет. Не вышли. Кому охота зимой, поздним вечером, сидеть в темной холодной
машине?
– Ну, мало ли, может, просто разговор серьезный. Там ведь
печка.
– Вот они и греются потихоньку у нашего подъезда. Чтобы нас
с тобой слушать, им надо быть где-то рядом. Маленькие, незаметные
подслушивающие устройства передают звук только на небольшое расстояние.
– А зачем им нас слушать?
– Этого я пока не знаю. Я уже сказала, чтобы начать
нормально соображать, мне надо успокоиться. Сначала надо спрятаться, а потом
разбираться, в чем дело. Ты со мной согласен?
– Нет, – честно признался Максим.
Она не ожидала другого ответа. Пока в ее поведении не было
никакой логики, и ребенок это чувствовал. Они убегали потому, что за ними
гнались. Кто именно и зачем, она пока не могла объяснить ни ему, ни себе. Она
действовала инстинктивно, просто потому, что, кроме инстинкта самосохранения,
опереться было не на что. Сейчас она понимала только одно: в квартире
оставаться нельзя.
– Мам, – спросил ребенок совсем тихо, когда они вышли из
метро «Беговая» и оказалисв пустом темном переулке у дома Лизы, – нас не убьют?
– Нет, малыш. Если бы у них была такая цель, они давно могли
это сделать, – спокойно и рассудительно ответила Алиса.
– Ну мы же ни в чем не виноваты… Я боюсь, мамочка. Ты только
не оборачивайся. Смотри, тень.на сугробе. За нами кто-то идет.
– Это просто прохожий. Не бойся.
На пороге Лизиной квартиры у нее мелькнула мысль: а не
оставить ли Максима здесь? Стальная дверь, несколько хитрых замков… Но завтра
утром дети Лизы пойдут гулять, и Максим с ними. Чтобы эта надежная дверь его
защитила, надо либо рассказать Лизе все как есть, либо выдумать какую-нибудь
правдоподобную легенду. Но тогда получится, что вся семья будет закупорена за
этой дверью.
Нет, наваливать на институтскую подругу и ее мужа свои
трудности, излагать им всю историю целиком, с начала до конца, невозможно:
Врать, подставляя их вместе с детьми, – тем более невозможно. Хватит того, что
она отправляется на их тихую добротную дачу.
