Пиппа берет из чаши высохшую ягоду и кладет ее в рот, скривившись.
— Да и в любом случае, ты ведь сама это предложила. Пожалуйста, Джемма! Для меня это означает целый мир. Если уж я должна терпеть это место…
Она смахивает слезы, и я чувствую себя последней дрянью, а не подругой. При всем том, что я постоянно твержу о возможности изменить что угодно, почему я так беспокоюсь насчет Пиппы? Если я смогла так сильно изменить ее, разве это не означает возможность нового мира, новой надежды без границ?
— Дай мне руки, — говорю я, и Пиппа обнимает меня.
— Я этого не забуду, — говорит она, целуя меня в щеку, но тут же хмурится. — А ты не можешь на этот раз дать мне побольше, чтобы она подольше продержалась?
— Я не могу управлять тем, как долго продержится магия, — объясняю я. — Я ведь только еще учусь ее понимать.
Мы беремся за руки, и снова между нами возникает связующая нить. Я чувствую все, что чувствует Пиппа. Я вижу ее в чудесном бальном платье, радостно танцующей с подругами, кружащейся в объятиях Фелисити, непрерывно смеющейся. Однако под всем этим, в глубине, есть что-то еще. Что-то тревожащее… и я прерываю контакт.
— Ну вот, — говорю я, надеясь, что она не заметит нервозности в моем голосе.
Пиппа вскидывает руки над головой и облизывает губы, начавшие розоветь. Изменения в ней теперь происходят быстрее, и они более сильные. Глаза Пиппы сияют.
— Ведь я прекрасна?
— Ты самая прекрасная девушка на свете, — говорю я, и это чистая правда.
— Ох, Джемма, спасибо тебе!
Она снова обнимает меня, как благодарный ребенок, и я поддаюсь ее чарам.
— Всегда рада помочь, Пиппа.
Пиппа несется в центральный холл, ее взгляд горит.
— Дорогие мои!
Бесси встает, будто Пиппа — ее горячо обожаемая повелительница.
— Мисс Пиппа! Ты выглядишь потрясающе!
— Я и чувствую себя потрясающе, Бесси. По сути, я переродилась. Смотри!
Она кладет ладони на шею Бесси, и под ними внезапно возникает изумительная камея на бархатной ленте.
— Поверить не могу! — вскрикивает Бесси.
— Да, я обладаю магией! — говорит Пиппа, оглядываясь на меня. — Мне ее даровала Джемма. В ней теперь скрыта вся сила сфер.
Фелисити бросается ко мне и целует в щеку.
— Я так и знала, что ты сделаешь что-нибудь для нее! — шепчет она.
Девушки задают мне миллион вопросов: откуда взялась эта магия? Как она действует? Что она может?
— Мне и самой хотелось бы все это знать, — отвечаю я, качая головой. — Иной раз она воистину велика. А иногда я ее едва ощущаю. И, похоже, надолго она не задерживается.
— А ты можешь и нам ее дать? — спрашивает Мэй.
Ее глаза сверкают, как будто я в силах изменить для них все.
— Я… я, пожалуй… — бормочу я.
Я вдруг понимаю, что не хочу отдавать слишком много магии. Что, если моя сила от этого уменьшится? Что, если я потом не смогу помочь подругам в нашем мире?
Фабричные девушки смотрят на меня, не отводя глаз. Бесси Тиммонс наконец фыркает:
— Нет, конечно, она не захочет делиться с нами.
— Это неправда, — возражаю я, но в глубине сердца понимаю, что она не так уж и ошибается.
Но почему бы и им тоже не получить частичку магии? Не потому ведь, что они работали на фабрике? И не потому, что говорят не так, как я, что у них простонародный выговор?
— Мы ведь не леди, как они, Бесси, — кротко произносит маленькая Вэнди. — Нам и ждать этого не следует.
— Да, вам не следует этого ожидать, — говорит Фелисити таким тоном, как будто общается со слугами.
Пиппа подпрыгивает, топча выросшие на полу сорняки.
— Да я сама дам тебе магию, Мэй! Ну-ка, протяни руки!
— Что-то я ничего не чую, — говорит Мэй через несколько мгновений.
И я радуюсь, что они все не могут ощутить мое облегчение. Похоже, магией могу распоряжаться только я.
На лице Пиппы отражается разочарование.
— Ну, похоже, она досталась только мне. Если бы я могла, моя дорогая, я бы с тобой поделилась.
— Я знаю, что ты так бы и сделала, мисс Пиппа, — говорит упавшая духом Мэй.
Мне становится стыдно. Глядя на ужасные ожоги и плачевное состояние девушек, как я могу быть настолько черствой, чтобы отказать им в капельке счастья?
— Хорошо. Давайте немножко повеселимся, пока мы здесь, ладно?
Я соединяю руки с их руками — только Вэнди отказывается, заявляя, что не хочет играть. Вскоре все до краев полны сияющей силы, и даже стены не могут выдержать наш ликующий крик. Они потрескивают и стонут, и только лианы не дают им рухнуть.
Фелисити и Энн показывают девушкам, как превратить их изодранные юбки в роскошные шелковые платья, расшитые бисером и украшенные кружевом, как те, что поступают из лучших парижских магазинов.
Веселятся все, кроме Вэнди. Она сидит в углу, съежившись, прижав колени к груди.
Я сажусь рядом с ней на холодный, поросший сорной травой пол.
— В чем дело, Вэнди?
— Мне страшно, — говорит она, крепче обхватывая ноги.
— Чего ты боишься?
— Боюсь желать слишком многого, мисс.
Она вытирает нос рукавом.
— Ты сказала, это не может длиться вечно. Но что, если я, попробовав…
По грязной щеке сползает слеза.
— Что, если я не смогу вернуться к тому, что есть?
— Моя учительница как-то раз сказала, что мы вообще не можем вернуться к прежнему; мы можем только двигаться вперед, — говорю я, повторяя слова мисс Мур, когда она была еще для меня мисс Мур, а не Цирцеей. — Ты и не должна этого делать.
Вэнди кивает.
— Может, и мне можно получить капельку? Не слишком много.
Я передаю ей чуть-чуть магии, и когда чувствую, как она отшатывается от меня, сразу останавливаюсь.
— Итак, Вэнди, с чего хочешь начать? С бального платья? Рубиновых серег? Или тебе хочется принца?
Я тяжело сглатываю и касаюсь ее невидящих глаз.
— Или… я могла бы попробовать…
— Да, мисс, пожалуйста!
Я накрываю ее глаза ладонью и направляю магию к цели.
— Как оно… — начинаю я.
Губы Вэнди сжимаются в тонкую линию.
— Прости, мисс…
— Ты ничего не видишь?
Она качает головой.
— Было слишком дерзко надеяться.
— Надеяться можно всегда, — возражаю я.
