Пиппа напевает веселую мелодию. Увидев наши вытянувшиеся лица, она умолкает.
— В чем дело? Что случилось?
Фелисити обжигает меня взглядом, но ни она, ни Энн не говорят о том, что я сделала. У меня очень сильно болит голова, и мне приходится спрятать кисти рук под мышки, чтобы утихомирить дрожь.
— Креостуса убили, — коротко сообщаю я.
— О, и это все? — небрежно произносит Пиппа.
Она возвращается к своему занятию. Мэй и Бесси даже не смотрят на нас. Их безразличие приводит меня в ярость.
— Лесные жители меня избегают.
Пиппа пожимает плечами:
— Да они же ничего не значат. На самом деле — ничего.
— Я тоже когда-то так думала, но я ошибалась. Они мне необходимы.
— Те ужасные твари? Ты же говорила, что они прежде проникали в наш мир и вытворяли там всякое! Ужасные твари!
Пиппа кончиками пальцев выуживает размякшую ягоду и бросает ее на кусок ткани к другим негодным фруктам.
— Да, это было неправильно. И мне это может не нравиться. Я могу сказать им об этом. Но Филон ни разу мне не солгал. Когда я нуждалась в помощи, это существо было моим союзником. И все, о чем они просили, это обладать правом голоса, самим распоряжаться своими делами, а я их предала.
Я глубоко вздыхаю, и магия слегка успокаивается.
— Ну, — произносит Пиппа, отряхивая с юбки пыль, — я все равно не понимаю, зачем тебе нужны они, когда у тебя есть мы. Бесси, милая, ты не уберешь это?
Бесси забирает корзину с ягодами. И смотрит на них с жадностью.
— А с чего вдруг эти лесные повернулись к тебе спиной?
Комната как будто становится меньше. Фелисити и Энн избегают моего взгляда.
— Они думают, что я и неприкасаемые имеем какое-то отношение к убийству Креостуса.
— Вот уж странно.
Бесси смотрит на меня во все глаза.
— Как это они до такого додумались?
— Это потому, что Джемма тайком вела переговоры с Цирцеей, — сообщает Фелисити.
— Ох, Джемма! — изумляется Пиппа.
Ее фиолетовые глаза вспыхивают, но на мгновение теряют обычный цвет и становятся голубовато-белыми, молочными глазами существ Зимних земель. От их взгляда по позвоночнику проносятся ледяные мурашки.
— Кто такая Цирцея? — спрашивает Мэй.
— Злодейка, такая, что хуже не придумаешь, — объясняет Пиппа. — Она пыталась убить Джемму. Она на все готова, чтобы завладеть магией Храма и править сферами. Ей нельзя доверять. И тому, кто с ней общается, тоже доверять нельзя. Потому что нет ничего хуже обманщика, способного предать своих друзей.
— Я никого не предавала! — кричу я.
Сила, которую я едва-едва утихомирила, снова вздымается во мне, и я вынуждена сесть.
Фелисити подходит к Пиппе, сложив руки на груди.
— А где вы все были совсем недавно?
Пиппа небрежно отвечает:
— Ягоды собирали.
— Мы искали вас в лесу, — не отступает Фелисити.
— Похоже, не слишком старательно.
Бесси подходит и встает рядом с Пиппой. Она выше Фелисити на целую голову.
— Что-то не так, мисс Пиппа?
Пиппа не спешит сказать что-нибудь вроде: «Нет-нет, Бесси, не глупи, все в порядке». Она позволяет угрозе на несколько мгновений повиснуть в воздухе и наслаждается моментом. Но наконец говорит:
— Нет, Бесси, спасибо.
Уперев руки в бока, она поворачивается к Фелисити:
— Я тоже могла бы спросить, где была ты, но, полагаю, ты была просто слишком занята своей жизнью. Не здесь.
— Пиппа…
Фелисити пытается сплести пальцы с пальцами Пиппы, как обычно, но Пиппа отдергивает руку.
— Я принесла тебе подарок, — с надеждой говорит Фелисити.
Она протягивает Пиппе тонкий сверток в коричневой бумаге.
Глаза Пиппы вспыхивают, когда она срывает обертку. Потому что в свертке — три страусиных пера.
— Чтобы тебе было чем себя приукрасить, — мягко говорит Фелисити.
— Ох! Ох, до чего же они хороши!
Пиппа бросается к Фелисити и обнимает ее, и Фелисити наконец улыбается.
Бесси шатается по комнате, держа корзину с ягодами, и едва не сбивает с ног бедняжку Мерси.
— Ой, помоги-ка мне их прикрепить, — просит Пиппа.
Фелисити привязывает перья на затылке Пиппы с помощью стебля какого-то сорняка, сорванного на алтаре.
— Как я выгляжу? — спрашивает Пиппа.
— Прекрасно! — охрипшим голосом отвечает Фелисити.
— Ох, как это прелестно! Знаешь, что нам нужно, чтобы поднять настроение? Веселый праздник! Чтобы каждая девушка как бы впервые вышла в свет. Это будет волшебный бал, и самый грандиозный! Мэй, Мерси! Кто со мной? Бесси, ты ведь тоже играешь?
Девушки подпрыгивают от возбуждения. Мэй срывает со стены цветок паслена и затыкает за ухо. На пол звучно шлепается червяк, и я не могу сказать, откуда он сорвался — с цветка или с уха девушки.
— Джемма? — Пиппа протягивает мне руку. — Будешь участвовать в бале дебютанток?
Смерть Креостуса бросает густую длинную тень на мою душу. И впервые за очень долгое время мне совсем не хочется веселиться. Я не желаю забывать свои тревоги или пытаться заполнить пустоту глубоко внутри мимолетной иллюзией.
— Боюсь, у меня сейчас не слишком праздничное настроение. Придется вам устраивать бал без меня.
Я ожидаю, что Пиппа заспорит. Что она надуется, начнет хныкать и просить меня превратить замок в Тадж-Махал, а юбки — в парижские туалеты. Но Пиппа сияет улыбкой.
— Ох, Джемма, милая, конечно же, отдохни. Я сама все сделаю.
Она закрывает глаза и энергично вскидывает руки к древним стропилам замка. На губах расцветает улыбка. Тело Пиппы вибрирует — и замок изменяется. Грязь на окнах тает, стекла начинают блестеть. Лианы отступают, освобождая достаточное для танцев пространство на полу. Плесень со стен и потолка исчезает, ее заменяет темный пурпурный ковер ягод и цветков белладонны.
Энн в благоговейном изумлении смотрит вокруг, оглядывая церковь.
— Как ты это сделала?
— Похоже, магия меняется, — отвечает Пиппа. — Теперь Джемма не единственная, кто обладает силой.
— Это просто невероятно, — говорит Фелисити, и в ее голосе слышится оттенок грусти. — А ты можешь дарить магию другим, как Джемма?
Пиппа протягивает руку к зарослям ягод, выбирает самую крупную, срывает ее и съедает.
— Нет. По крайней мере, пока не могу. Но когда я это освою, можешь не сомневаться — сразу же поделюсь с тобой. Ну, а теперь мы должны подготовиться к нашему дебюту!
