Поблизости от лодки слышится всплеск, борт поглаживает водяная нимфа. Она кивает в сторону какой-то пещеры справа; потом плывет туда, выплывает обратно, разрезая воду, как огромная змея.
Хорошо. Я не позволю ей одолеть меня. Если будет необходимо, я применю магию. Успокоенная этой мыслью, я поворачиваю лодку, следую за нимфой и оказываюсь в пустотелой скале. Над головой висят сталактиты, гигантские ледяные кинжалы. По бокам пещеры — две узкие полоски каменистой земли, которые, должно быть, исчезают во время прилива, потому что я вижу следы, оставленные водой высоко на стенах пещеры. А еще выше расположен другой выступ.
Перепончатая рука водяной нимфы ласкает мою лодыжку. Я, нервно вздохнув, отдергиваю ногу. Цветные чешуйки остаются на коже драгоценными отпечатками.
— Мою кожу тебе так просто не заполучить, — предостерегаю я, и мои слова разносятся эхом в пустоте пещеры.
Нимфа шарахается в сторону, скрывается под поверхностью воды, и теперь видны только ее блестящие черные глаза и скользкая лысая голова, и меня охватывает новый страх. На выступе я замечаю движение. Призрачные лица бледных существ высовываются из трещин в камнях; они похожи на ночных бабочек. У них нет глаз, но они принюхиваются и ползут к краю.
Сердце у меня сжимается. Я тихо разворачиваю лодку и гребу обратно к выходу из пещеры… но выход исчез. Этого не может быть. Я слышу лошадиное фырканье, стук копыт — и передо мной появляется Амар на великолепном белом жеребце. Он движется по узкой полосе земли вдоль стены пещеры, пока не равняется с лодкой. У меня перехватывает дыхание. У Амара такие же полные губы и гордая осанка, как у Картика. Но его глаза — черные омуты, окруженные красным. Они смотрят на меня в упор, и я не могу отвести взгляд, не могу закричать, не могу убежать…
«Пусти в ход магию, магию», — выстукивает сердце. Но я не могу. Я слишком испугана.
— Я знаю, ты видела жрицу. Что она тебе сказала? — спрашивает Амар.
Его зубы сильно заострены.
— Тебе этого не узнать, — с трудом выговариваю я.
Глаза Амара как будто колеблются и становятся такими же карими, как у Картика.
— Скажи моему брату, что в его сердце скрыто все. Что там он найдет и свою честь, и свою судьбу. Скажи ему.
И в то же мгновение возвращаются пугающие черные дыры вместо глаз, окруженные красными кольцами.
— Мы все равно тебя достанем. Опасайся рождения мая.
От моего дыхания в воздухе плывут белые облачка, страх сливается с холодом.
— Выпустите меня отсюда! — кричу я.
Внезапно выход из пещеры вновь становится видимым, и я гребу к нему изо всех сил, оставляя далеко позади Амара и тех бледных слепых существ. Дерево забыто. Я хочу только благополучно добраться до Пограничных земель.
Я, пошатываясь, вхожу в голубой лес, тяжело дыша, и с облегчением вижу впереди свет, льющийся из окон замка, рассеивающий мглу. И так радостно слышать смех подруг, теперь мне уже хочется к ним присоединиться.
До меня доносится далекий раскат грома, и когда я оглядываюсь, небо над Зимними землями пропитано алым.
Глава 38
Это особо скучный день в школе Спенс. Мы потратили весь урок французского языка на спряжение глаголов. Честно говоря, мне совершенно все равно, скажу ли я «я ела на ужин улиток» или «я буду есть на ужин улиток», потому что я в любом случае не позволю улитке проскользнуть ко мне в рот, так что весь урок представляет для меня весьма спорный интерес. Потом мы повторяем фигуры кадрили до тех пор, пока я не начинаю чувствовать, что способна танцевать кадриль даже во сне; потом мы учимся подсчитывать расходы и подводить итоги, чтобы в один прекрасный день суметь без труда вести домашние книги учета и отчитываться перед супругами. Под руководством мисс Мак-Клити мы рисуем друг друга в профиль; Элизабет возмущается, что я изобразила ее нос огромным, как дом, хотя, если честно, я была еще слишком добра к ней. Но когда речь идет об искусстве, каждый становится критиком, и с этим приходится смиряться.
Когда учителей нет поблизости, девушки принимаются взволнованно болтать о предстоящих им светских дебютах. Они уже получили целые пачки приглашений — и это искушающие обещания романтических встреч, изысканных пиров и новых туалетов, а сами приглашения отпечатаны изящным шрифтом на дорогих карточках из плотной кремовой бумаги. Мне бы тоже следовало подумать о своем дебюте. Но я слишком рассеянна. Будущее кажется существующим в каком-то другом мире, и я не могу отчетливо его увидеть.
Вместо того чтобы сесть за чайный стол со всеми, я ухожу под тем предлогом, что мне необходимо попрактиковаться в реверансе, и обшариваю все укромные уголки и закоулки школы в надежде отыскать украденный Вильгельминой Вьятт кинжал или хотя бы дополнительные подсказки, где он может быть. К сожалению, я не нахожу ничего, кроме пыли, пустых ящиков письменных столов и битком набитых шкафов и буфетов, и натыкаюсь на липкую ириску без обертки, от которой пальцы тоже становятся липкими, и даже после того, как я трижды мою руки с мылом, неприятное ощущение не проходит. Я совершенно растеряна, особенно потому, что мисс Вьятт больше не желает являться мне в видениях или снах. Она как будто играет со мной, и я припоминаю замечание доктора Ван Риппля о том, что Вильгельмина всегда наслаждалась мелкими пакостями. И я сомневаюсь, стоит ли ей доверять вообще.
Я уже готова отступить и вернуться к остальным, когда вдруг замечаю на ветке ивы платок Картика. Я высовываюсь из окна спальни и достаю его. К платку привязана записка: «Я все устроил. Встретимся в прачечной. В полночь. Принеси пять фунтов. Оденься разумно».
Сегодня ночью. Мне следует особо поблагодарить Картика за то, что записка так коротка. И тем не менее все организовано, и если я могу поговорить с представителем братства Ракшана о том, как спасти брата, я пойду с ним куда угодно.
Фелисити не слишком радуется моему плану. Она ожидала, что мы отправимся в сферы, и уверена, что Пиппа не простит ей отсутствия, — но она понимает, что я должна помочь Тому. Она даже предлагает мне свою рапиру — на случай, если мне надо будет кого-нибудь заколоть. Я заверяю ее, что это не понадобится, и надеюсь, что это действительно так.
К полуночи я уже готова к встрече с Картиком в прачечной. Он написал, что одеться нужно разумно, и я, подумав, что нам, наверное, придется ночью пробираться по лондонским улицам, нашла единственное разумное решение.
С помощью магии я творю брюки, рубашку, жилет и сюртук. Я иллюзорно укорачиваю волосы — и сама изумляюсь полученным эффектом. Сплошные глаза и веснушки. Я сотворила отличного мальчишку, пожалуй, куда более симпатичного, чем я же в облике девушки. Матерчатая кепка завершает иллюзию.
В домике прачечной темно. Я ничего не вижу и не слышу и гадаю, придет ли в конце концов Картик.
— Ты опоздала, — говорит он, выходя из-за столба, подпирающего потолок.
— Рада видеть, что с тобой все в порядке, — огрызаюсь я.
