Фелисити что-то рисует в воздухе концом рапиры.
— Тебе кажется или ты знаешь?
— Я знаю, что если бы такое было возможно, я бы завтра же привела обратно мою маму.
— Ну и почему бы тебе этого не сделать?
— Потому, — я тщательно подбираю слова, — что я знаю: она ушла. Точно так же, как я знаю: те времена, когда мы все жили в Индии, минули безвозвратно, и я не в силах вернуть их.
— Но если магия представляет собой перемены… если все вообще меняется — тогда, может быть…
Она умолкает, и я не пытаюсь ее поправить. Иногда силы слов «может быть» достаточно, чтобы поддержать нас, и только не я отберу у Фелисити надежду.
Я слышу, как Бригид фальшиво напевает в холле, и это подает мне идею.
— Фелисити, если кому-то хочется разузнать о ком-то из прежних обитателей дома, например о какой-то из бывших учениц, где можно найти наиболее достоверные сведения?
Фелисити с улыбкой сгибает рапиру.
— Ну, я полагаю, таким знанием могут обладать слуги.
Я рывком распахиваю дверь и выглядываю.
— Бригид, можно с тобой поговорить?
Экономка хмурится.
— Что это вы там делаете? Эмили только вчера все прибрала. Я не хочу, чтобы вы устроили беспорядок.
— Ну что ты, мы не станем, — отвечаю я, стараясь изобразить на лице задумчивую грусть. — Просто мы с Фелисити расстроены, что Энн уехала. Мы знаем, ты ее тоже любила. Не хочешь посидеть с нами немножко?
Стыдно, конечно, что я вот так использую симпатии Бригид — тем более что это действует.
— Ох, детка… Я тоже по ней скучаю. Ну, с ней все будет хорошо. Как и с вашей старой Бригид.
Она тяжело проходит в гостиную, попутно ласково погладив меня по плечу, и я чувствую себя хуже некуда.
— Ох, это что такое? Сядьте как положено, мисс! — сердится Бригид, видя позу Фелисити, и та со стуком ставит обе ноги на пол, а я взглядом умоляю ее вести себя прилично.
Бригид проводит пальцем по каминной полке и хмурится.
— А тут-то она пыль не вытерла…
— Бригид, — начинаю я, — скажи, а ты помнишь одну девушку, которая училась в этой школе…
— В школе Спенс училось множество девушек, — перебивает она меня. — Я не могу всех помнить.
— Да, но эта была ученицей еще тогда, когда была жива миссис Спенс, до пожара.
— Ох, это уж и совсем давно.
Бригид с сердитым видом протирает каминную полку краем фартука.
Фелисити откашливается и смотрит на меня. Не знаю, что она хочет этим сказать.
— Но эта девушка была немой. Вильгельмина Вьятт.
Бригид резко оборачивается, на ее лице забавное выражение.
— Чтоб мне провалиться! Вы-то откуда о ней знаете?
— Это Энн слышала о ней. Она читала книгу, которую написала Вильгельмина. И мне… нам… просто интересно, каким она была человеком.
Я заканчиваю с улыбкой, которую можно описать только как жалкую.
— Ну, это было уж совсем давно, — повторяет Бригид и протирает фартуком маленькую китайскую вазочку. — Но я ее помню. Мисс Вильгельмина Вьятт. Миссус Спенс говорила, что она особенная, на свой лад, что она видит то, чего большинство из нас не замечает. Ну, я не стану делать вид, что понимаю, что это значит. Девушка ведь даже говорить не могла, благослови Господь ее душу. Но она всегда ходила с такой маленькой тетрадкой, писала в ней и рисовала. Это она так разговаривала.
Именно это и говорил нам доктор Ван Риппль.
— А как она очутилась здесь? У нее ведь не было родных, насколько мне известно, — говорю я.
Бригид хмурится.
— Да бог с вами, были у нее родные.
— Но я думала…
— Вильгельмина Вьятт была родней миссус Спенс. Да, Мина была ее племянницей.
— Ее племянницей? — повторяю я, пытаясь понять, почему Евгения не сказала мне этого.
— Да, она сюда приехала после того, как умерла ее матушка, благослови Господь ее душу. Я помню тот день, когда миссус Спенс поехала в город, чтобы забрать девушку. Малышку Мину посадили на пароход, и она ждала миссус Спенс на таможне. Бедная малышка. Должно быть, уж так перепугалась! И здесь ей не было намного лучше.
Бригид ставит на место вазу и принимается тереть канделябр.
— Что ты хочешь этим сказать? — спрашивает Фелисити.
— Некоторые девушки задирали ее. Дергали за косички, чтобы проверить, не может ли она на самом деле говорить.
— Но у нее были подруги?
Бригид сдвигает брови.
— Эта противная Сара Риз-Тоом иной раз сидела с ней рядом. Я слышала, как она допытывалась у Мины, правда ли, что та может заглядывать в темноту, и на что похоже то место, а миссус Спенс за это ее наказала и запретила им играть вместе.
— А у мисс Вьятт были какие-то любимые места… ну, может, она там пряталась или еще что? — допытывается Фелисити.
Бригид на несколько мгновений задумывается.
— Она любила сидеть на лужайке и рисовать горгулий. Я ее там часто видела с этой ее тетрадкой, она смотрела на крышу и улыбалась, как будто горгульи пришли к ней в гости и она их чаем угощает.
Я припоминаю ту странную галлюцинацию, что приключилась со мной в Лондоне на Пасху. Горгулья, держащая в зубах ворону. Я содрогаюсь при мысли о том, что Вильгельмина улыбалась этим чудовищным каменным стражам. Стражам ночи, да, именно так.
Бригид прекращает тереть канделябр.
— И я еще помню, как позже миссус Спенс беспокоилась из-за Мины. Эта девушка рисовала какие-то уж совсем ужасные вещи, и миссус Спенс говорила, что боится, не попала ли Мина под дурное влияние. Так она говорила. А вскоре после того случился пожар, и те две девушки и миссус Спенс погибли, помоги им Господь.
Бригид со вздохом ставит на место канделябр и берет второй.
— Но что случилось потом с Вильгельминой? Почему она уехала из школы?
Бригид облизывает большой палец и тщательно стирает какое-то пятнышко с серебра.
— После пожара она вела себя странно… конечно, от горя, я бы так сказала, только меня никто не спрашивал.
Фелисити быстро вмешивается.
— Я уверена, ты права, Бригид, — говорит она, бросая на меня быстрый взгляд. — А потом что было?
— Ну, — задумчиво продолжает Бригид, — Мина стала пугать других девушек своими странностями. Писала и рисовала такое в своей тетрадке… Миссус Найтуинг говорила, что, дескать, хоть она родственница, хоть не родственница миссус Евгении, но если она все это не прекратит, ее придется отослать из школы. Но прежде чем она ее отослала, Мина сама сбежала прямо посреди ночи, да еще и прихватила с собой кое-что ценное.
