Денежный человек, владелец шикарной иномарки, похожей на
малахитовое яйцо, исчез так же, как исчезали все его предшественники.
Казалось бы, пора уже привыкнуть к этому, но Борис Иванович
не мог. С возрастом его чувствительность к обидам и разочарованиям не
притуплялась, как это бывает у многих, а наоборот, обострялась до
невозможности. Каждую свою неудачу он принимал настолько близко к сердцу,
словно на этом кончалась жизнь и уже ничего хорошего больше не будет.
Помимо упорных поисков в области омоложения, Борис Иванович
занимался разработкой и усовершенствованием биопрепаратов, облегчающих специфические
старческие недуги. Ему приходили в голову свежие, оригинальные идеи. Он
использовал не только известные с древности лекарственные растения, но
совершенно неожиданные, экзотические вещества, например гемолимфу колорадского
жука, пищеварительные соки личинок диамфидий, слюнные железы голотурий.
Последним его открытием стал рофексид-6, средство от
артрита. Он создал новую комбинацию растительных и животных компонентов,
проводил опыты, писал статьи, делал доклады, но в процессе испытаний
выяснилось, что препарат обладает слишком серьёзными побочными действиями, и,
как ни бился Борис Иванович в своей лаборатории, пытаясь выяснить, почему, и
как эти побочные действия устранить, от рофексида-6 пришлось отказаться.
Препарат этот не лечил, а убивал.
Очередное тяжёлое разочарование удалось пережить только
благодаря тому, что появился новый денежный человек, Иван Анатольевич Зубов, на
своём изумрудном яйце, с ужинами в дорогих ресторанах и обещанием
фантастических перспектив.
Но опять ничего из этого не вышло. Зубов исчез, не звонил,
не приезжал, словно и не было его вовсе. Прошло уже достаточно времени, чтобы
успокоиться, не ждать. Но Борис Иванович все равно ждал и бросался, как хищник,
к телефону при каждом звонке. Звонили все не те люди, и, поговорив, он
раздражённо отшвыривал трубку.
Когда очередной аппарат был с силой брошен на кафельный пол
кухни, Кира не выдержала и сказала:
— Боря, ты ломаешь уже третий телефон за месяц. Может,
хватит швыряться?
Она ожидала, что он, как это часто случалось в последнее
время, начнёт орать, но он сам поднял трубку с пола, осмотрел её и сказал
вполне мирным тоном:
— На этот раз ничего не сломалось. Извини. Я нечаянно.
— Так я не поняла, Софи и Верочка придут к нам?
— Да. Обязательно, — ответил он и ушёл из кухни в комнату.
Кира пошла за ним.
— Сегодня? Я должна знать. Ты хочешь зажарить лисички, их
надо заранее разморозить.
— Да-да, — ответил он так рассеянно, будто вовсе её не
слушал, подошёл к платяному шкафу и открыл его.
— Боренька, ты что-то ищешь?
— Уже нашёл, — он достал маленькую дорожную сумку.
— Подожди, я не поняла, когда они всё-таки придут?
— Обещали, значит, придут. — Он снял с вешалки брюки и
положил в сумку.
— Что ты делаешь? — удивлённо спросила Кира.
— Собираюсь. — Он положил ещё две рубашки и свитер.
— Куда?
— В Копенгаген, на конференцию.
Кира вскочила с кресла, всплеснула руками.
— Боренька, они позвонили? Они наконец появились? Что же ты
молчал? Почему не сказал раньше?
— Боялся сглазить.
— Когда же ты летишь?
— Послезавтра, рано утром. Самолёт в семь двадцать.
— Что, уже есть билеты?
— Конечно. — Он открыл бельевой ящик и стал складывать в
отдельный полиэтиленовый пакет носки, трусы, майки.
— А виза?
— Ты забыла, у меня годовая, она ещё не кончилась. — Он
вытащил со дна шкафа обувную коробку, вытряхнул на ковёр пару новых ботинок и
вдруг громко заорал: — Где шнурки? Почему никогда нет шнурков?
— Боря, ты же сам их вытащил, чтобы вставить в те
коричневые, замшевые.
— Так надо было новые купить! Разве трудно купить шнурки?
— Вот и купил бы!
Стоило начать обычную громкую перепалку, и тут же проснулась
кошка. Она стала крутиться под ногами, мяукать, прыгать с дивана в сумку. Борис
Иванович завёлся так, что даже покраснел и вспотел.
Кира тоже не выдержала, разнервничалась. Опять не хватало
носков, пуговиц на рубашках. В кармане единственной приличной куртки
обнаружилась дырка. Пропала новая зубная щётка, закончилась паста.
— Боря, что ты бесишься? Ещё полно времени, можно все
спокойно купить!
— Отстань! Где мои лезвия? Есть в этом доме хоть одна
расчёска?
Бим в очередной раз налетел на жену в ванной, вышиб у неё из
рук баночку с пилюлями и заорал:
— Что ты собираешься пить?
Жёлтые желатиновые капсулы рассыпались по полу. Кира
испуганно уставилась на мужа.
— Хочу принять что-нибудь. От нервов.
— Вот! — Борис Иванович открыл аптечку, достал флакон с
настойкой пустырника. — На! Прими!
— А почему эти нельзя? — удивилась Кира и, опустившись на
корточки, принялась собирать рассыпанные пилюли. — Ты говорил, это хорошее
лекарство, ты мне дал его для Сони, на поминках. Помнишь?
— Соне тридцать, а тебе шестьдесят! — рявкнул Бим так
громко, что кошка в спальне забилась глубоко под кровать. — Иди, пей пустырник!
Я сам все соберу.
Кира ушла на кухню, вжав голову в плечи и обиженно ворча
себе под нос:
— Не шестьдесят, а пятьдесят восемь, и вообще, какая
разница? Успокоительное, оно и есть успокоительное. Чего разорался?
Впрочем, она привыкла к неоправданным истерикам мужа, не
обижалась и, не задавая лишних вопросов, помогала ему собирать сумку.
— Возьми зонтик, в Копенгагене всегда идёт дождь.
— Без тебя знаю!
— Да, ты обещал пойти со мной вместе за шубой, я наконец
нашла, что хотела, там сейчас очень хорошие скидки.
Борис Иванович вдруг остановился, резко развернулся,
посмотрел на жену, помолчал немного, произнёс совсем другим голосом, мягко,
виновато:
— Кирочка, прости, с шубой придётся подождать.
— Боря! Что ты такое говоришь? — испугалась она. — Как это —
подождать? Зима уже, мне ходить не в чём. Моя дублёнка вся засалилась,
истёрлась, в ней можно только мусор выносить. Мы же два года откладывали деньги.
