Таня улыбнулась, подошла к Агапкину и чмокнула его в щёку.
Весь этот день Володя почти не кашлял, смягчилась боль в
груди. К вечеру температура поднялась совсем немного, тридцать семь и пять. Он
уснул рано, ночь прошла спокойно.
На следующее утро Агапкин вернулся после дежурства, рухнул в
постель. В два часа дня его разбудил стук в дверь.
— Федор Фёдорович, проснитесь, беда!
На белом фартуке сиделки он увидел кровавые пятна, помчался
к Володе, услышал страшный, надрывный кашель. Михаил Владимирович и Таня были в
госпитале. Андрюша ещё не вернулся из гимназии.
У Володи открылось лёгочное кровотечение. Федор отправил
сиделку звонить в госпиталь и принялся останавливать кровь всеми доступными
средствами.
— Линия не работает, — донёсся до него испуганный голос
сиделки.
— Берите извозчика, поезжайте за ними. В прихожей моё
пальто, портмоне во внутреннем кармане. Возьмите денег, сколько нужно.
Володя задыхался. Кровь не останавливалась. Ногти посинели.
Пульс едва прощупывался. Когда Агапкин надломил очередную ампулу, Володя вдруг
отчётливо произнёс:
— Теряешь время.
Взглянув на окровавленные губы, запавшие глаза,
заострившийся нос, Агапкин бросил ампулу и помчался в лабораторию.
Он приготовил раствор удивительно быстро, кажется, минут за
десять. Но когда вернулся, Володя не дышал.
Пульса не было. Федор несколько раз надавил стиснутыми
ладонями на грудную клетку, попробовал сделать искусственное дыхание через
платок. Понял, что всё бессмысленно.
Комната поплыла перед глазами. Агапкин растерянно огляделся.
Все неслось, кружилось, словно он стоял в центре бешеной карусели. Только один
предмет остался неподвижен и притягивал взгляд. Склянка тёмного стекла на
столике у кровати. Двигаясь медленно, как сомнамбула, Федор закатал левый
рукав, наполнил шприц мутной белесой жидкостью из склянки, стянул зубами
резиновый жгут и ввёл себе иглу во вздувшуюся вену локтевого сгиба.
Москва, 2006
Соня нащупала на тумбочке у кровати мобильник, открыла глаза
и прочитала почту.
«Доброе утро! Как спалось? Что снилось?»
Петя, счастливый муж и отец, сорвался со всех катушек. Так
он приветствовал её когда-то, в самом разгаре их красивого романа.
Она закрыла глаза, хотела поспать ещё минут десять, но
мобильник опять запищал.
«Старик А. прав. Ты похожа на Т.М.С.».
Послание было от Нолика. Соня вздохнула, села на кровати и
написала:
«Это ты к чему?»
«Вместо доброго утра»
ответил Нолик.
Она улыбнулась, набрала его номер и сердито сказала:
— Между прочим, я ещё сплю.
— А я уже на работе. У меня через пятнадцать минут озвучка.
Слушай, может, тебе правда отрастить волосы?
— Арнольд, зачем ты пьёшь с утра?
— Репчатая, не обижай меня, пожалуйста. Я трезв и бодр. Я
вообще уже неделю пью только кофе, чай и воду. А ты, наверное, будешь сегодня
паковать чемоданы?
— Нет. Сегодня я должна съездить в институт, там куча дел.
— У меня тоже куча. Мне предложили сняться в серии рекламных
роликов. Угадай, что я буду делать?
— Поливать кетчупом белую блузку?
— Нет! Обжираться шоколадом и таять от счастья. Надеюсь, это
существенно повысит доходы шоколадной империи, на которой женился твой милый
интеллигентный Петя.
— Иди к чёрту! — рявкнула Соня, хотела нажать отбой, но
услышала:
— Софи, погоди, не отключайся! На самом деле я хотел тебе
сказать, что ты очень красивая, но почему-то совершенно игнорируешь это. Я
больше не буду про Петю. Прости, пожалуйста.
— Ладно, ты тоже прости.
Соня отложила телефон, встала, накинула халат, вышла на
кухню. Мама варила кофе.
— Ты улетаешь послезавтра, вечером у тебя самолёт, — сказала
мама. — Вот все твои документы, полчаса назад принесли. Я не стала тебя будить.
— Да, мамуль, спасибо.
— Ты знаешь, я порылась в шкафу, у тебя ведь нет приличного
чемодана, но если бы он и был, класть в него совершенно нечего.
— Ага, — кивнула Соня и ушла в папину комнату.
Выбрав несколько фотографий, она стала в десятый, кажется,
раз разглядывать лицо Тани и даже подошла к зеркалу, посмотрела на себя в
разных ракурсах, но ничего похожего не нашла.
— Что значит «ага»? — мама появилась на пороге и грозно
уставилась на Соню. — Ты понимаешь, что кроме сапог, которые я тебе привезла, у
тебя нет ни одной приличной вещи?
— Мам, тебе что-нибудь говорит фамилия Данилов? — задумчиво
спросила Соня.
Мама нахмурилась, помолчала.
— Таких знакомых у меня нет. Хотя фамилия достаточно
распространённая. А что?
— Этот странный старец назвал папу Дмитрий Михайлович
Данилов.
— Наверное, оговорился. Как он, кстати? Ты вчера ничего не
захотела рассказывать, сразу ушла спать. Неужели правда ему столько лет?
— Правда. Но это живая мумия.
— О фотографиях, конечно, ничего интересного не сообщил?
— Нет. Только сказал, что я очень похожа вот на эту барышню,
на Таню, дочь Свешникова. — Соня протянула маме снимок.
— Ты знаешь, да, действительно, что-то есть. Если тебе
отрастить волосы и вот так причесаться.
— Да что вы все ко мне привязались с этими волосами? Смотри,
она красавица, а я?
— Почему ты так раздражаешься, Софи? Успокойся, пожалуйста.
Больше тебе этот старец ничего интересного не сообщил?
— Ничего. Но обещал, что я все узнаю сама, в Германии.
— Что — все?
— Понятия не имею, — Соня зевнула, — я правда жутко устала
вчера, после общения с ним.
— О чём же вы говорили так долго?
— Он умолял меня съесть мороженое, жаловался, что ему ничего
нельзя и осталась только одна радость — смотреть, как другие едят то, что он
любит.
— Но тебе тоже нельзя, ты так тяжело болела. Надеюсь, ты
отказалась?
