Худолей открыто и свободно обитает в Москве, нигде не
служит. В армию его не берут. Возможно, кроме немцев, деньги ему даёт ещё и
охранка. При чём здесь Гермес Трисмегист? Зачем Володя привёл такого человека в
дом? И зачем я позволил надеть себе «буксирный канат» на шею, дал вести себя,
слепого, на верёвке, как скотину на убой?»
С этими мыслями Федор Фёдорович заснул, ожидая возвращения
профессора, и с ними же проснулся. В лаборатории было темно. В открытом окне
висел розовый лунный диск. Пищали, возились в своих клетках крысы. Второй час
ночи, они должны бы спать, но полнолуние их тревожило. Света не было. Опять
выключили электричество. Агапкин нашёл в шкафу свечи, спички, вышел в тёмный
коридор.
Из гостиной доносились звуки фортепьянной симфонии Листа.
Таня играла тихо, но нервно, то и дело сбивалась. Агапкин знал, что игрой она
глушит тревогу и тоску по своему полковнику.
Прежде чем войти в гостиную, Федор задул свечу. Вошёл
беззвучно, несколько минут смотрел на Таню. В полумраке лицо её освещалось
зыбким светом керосиновой лампы. Пальцы летали по клавишам. Сквозняк из
открытой форточки шевелил светлые пряди, выбившиеся из косы. Неизвестно,
сколько времени Агапкин стоял в дверном проёме, смотрел на неё, слушал Листа,
успокаивался, отдыхал от мучительных страхов и сомнений. Но передышка кончилась
вместе с музыкой. Таня почувствовала взгляд, резко развернулась на круглом
винтовом табурете.
— Простите, — Агапкин сипло откашлялся, — я заслушался.
— Слушать нечего. Играю я скверно. — Таня поднялась,
зевнула. — Электричество до утра вряд ли включат. Читать при керосинке не могу,
глаза слезятся, уснуть не могу, вот и бренчу. Я вас разбудила?
— Нет. Михаил Владимирович ещё в госпитале?
— Давно пришёл и лёг.
— Как? Я ждал его в лаборатории, — пробормотал Агапкин.
— Так все равно света нет. Ступайте спать, Федор Фёдорович.
Спокойной ночи.
Она скользнула мимо него, её волосы слегка задели его щеку.
Силуэт её растаял в темноте, Агапкин ещё несколько мгновений чувствовал её
запах. Мёд и лаванда. Голова у него слегка закружилась, он побрёл в комнату,
улёгся на свой диван и крепко заснул под глухой басовитый храп Володи.
***
Клиника, которую выбрал для себя Кольт, располагалась рядом
с небольшой альпийской деревней, на территории крепости семнадцатого века, в
маленьком, идеально отреставрированном замке. Новейшее медицинское
оборудование, комфорт самого высокого уровня, чистейший воздух, пейзажные
красоты, приветливый персонал — всё было к услугам Петра Борисовича, все
улыбалось, радовало взгляд и обещало абсолютное счастье от первого до
последнего мгновения оплаченного срока.
Несколько лет назад, за компанию со своим
партнёром-банкиром, Пётр Борисович провёл здесь неделю, прошёл курс
оздоровления, очищения кишечника, массажей, каких-то специальных ванн. Пока их
мазали грязями, укладывали в ароматное сено, разминали, промывали, Кольт сумел
уговорить партнёра на совместные инвестиции на весьма выгодных для себя и
невыгодных для партнёра условиях. Это занимало его значительно больше, чем
оздоровительные процедуры.
Сейчас он вспомнил, как швейцарский доктор через переводчика
убеждал его более серьёзно отнестись к своему здоровью, изменить образ жизни.
— Советую вам пройти полное обследование, у нас разработана
новая уникальная система, она позволяет точно определить не только ваши
сегодняшние недуги, но и найти потенциальные зоны риска в вашем организме. Это
даст возможность провести направленное профилактическое лечение и оградить вас
от многих неприятностей в будущем.
Кольт не любил врачей. Всё, что связано с медициной,
вызывало у него тоску и оскомину. Но на этот раз решил пересилить себя. Он
хотел знать, что там у него внутри происходит, все ли винты, пружины и
шестерёнки исправны в бесценном механизме его тела и сколько ещё этот механизм
прослужит.
На обследование ушло две недели. Главный врач клиники,
известный швейцарский профессор-геронтолог, пригласил Кольта к себе в кабинет.
Переводчиком на этот раз был глава службы безопасности Иван Анатольевич Зубов,
отставной полковник ФСБ. Он свободно владел немецким и английским.
— Гипертония, атеросклероз, сердечная недостаточность, —
начал перечислять профессор, — пока вы чувствуете себя неплохо, все ваши недуги
хронические, протекают вяло, в скрытой форме. Но это бомбы замедленного
действия. В любой момент у вас может случиться инсульт, инфаркт. Сердце
изношено, сосуды забиты холестерином, камни в почках и в жёлчном пузыре. Вам
надо менять образ жизни. Переедание, прочие излишества, нервные нагрузки — все
это в вашем возрасте недопустимо.
— И что? Как это всё лечить? — нетерпеливо спросил Кольт.
— О, существуют десятки, сотни способов. Традиционные,
нетрадиционные, древние и новейшие. Но, какие бы препараты вы ни принимали,
какие бы процедуры ни проходили, ничего не поможет, если вы будете так много
есть, так мало спать, так сильно и часто нервничать и принимать стимуляторы для
успешного секса.
— Без стимуляторов я не могу, — растерянно пробормотал Пётр
Борисович.
— Понимаю, — профессор вежливо улыбнулся, — в нашем с вами
возрасте это трудно. Но ничего не поделаешь. Строгая диета, полноценный сон,
умеренные физические нагрузки на свежем воздухе. Вы хотя бы раз в жизни сделали
утреннюю гимнастику? Хотя бы на день отказывались от жирной тяжёлой пищи?
— Боже, как это скучно! Скажите, а нет ли радикального
средства? Какая-нибудь операция, например? Я где-то читал, сейчас что-то такое
пересаживают, вшивают, вживляют, и ты как новенький, без всяких диет.
— Вы имеете в виду омолаживание посредством стволовых
клеток? Мошенничество от науки. Нечестный и опасный бизнес, особенно у вас, в
России. Но не расстраивайтесь, всё зависит от вас. Если вы всерьёз займётесь
своим здоровьем, то я вам гарантирую лет пятнадцать, не меньше. — Доктор в
очередной раз одарил Кольта своей приятной улыбкой.
— Лет пятнадцать, — повторил Пётр Борисович, — вы
гарантируете. А потом?
Несколько секунд доктор смотрел на него внимательно и
грустно и наконец произнёс:
— Потом — это вопрос уже не медицины, а веры.
— Не понимаю! — Пётр Борисович занервничал и повысил голос.
— Что вы мне голову морочите? Ты же профессор, блин, мировое светило, а не
фуфло! На хрена тогда эта твоя гребаная медицина?
Он ещё минут пять орал матом. Лицо его побагровело, глаза
вылезли из орбит. Он давно не срывался так безобразно, так стыдно. Он не терпел
поражений, привык побеждать. До этого дня он твёрдо верил, что не существует
такой сделки, которую он не сумел бы заключить, и все на свете можно купить, если
очень захочется.
