– Дай пистолет.
– Зачем? – улыбающийся игрушечный болванчик с холодными глазами убийцы сверху вниз смотрел на рыжеволосую зомби.
С раннего детства он настолько привык улыбаться, что лицо корейца превратилось в застывшую маску. Развалины Сеула – страшное место. Чтобы в них выжить, нужно нечто большее, чем просто везенье. Гражданская война, как и кровная месть, продолжается до бесконечности. Ее отличительная черта – тотальное уничтожение всеми всех при отсутствии каких бы то ни было правил. Бессмысленная жестокость возведена в Абсолют. Пленных здесь не берут. Условная граница между «своими» и «чужими» настолько тонка, что ее практически нет. Проще и безопаснее убить, чем выяснять, кто перед тобой, друг или враг. Перед лицом смерти равны все. Она не делает исключений для кого бы то ни было.
Пак родился и вырос в настоящем аду. Повидал на своем веку столько, что не дай Бог каждому. Корейца трудно было чем-либо удивить. Но рядом с этим загадочным существом, лишенным эмоций, его защитная маска фальшивой радости помимо воли растекалась в жалобную гримасу вечного неудачника Пьеро.
– Мне нужно оружие, – она видела ужас, затаившийся в глубине его глаз.
– Спроси разрешения у папочки Карпина, – несмотря на то что он хорохорился, изображая «парня, которому все нипочем», Паку было страшно находиться рядом с этим жутким созданием.
– Она ведь может тебя убить, – зомби явно намекала на сферу.
И хотя чертова колеса не было видно, оно могло появиться в любую секунду, сделав с Паком то же что самое, что с беднягой Шведом и англичанами.
«Но ты помнишь как давно, по весне /Мы на чертовом крутились колесе», – всплыли в памяти строчки из песни
[29]
. За последние полгода в анклаве чего только не наслушался. В основном ретро. Москвичи оказались на редкость сентиментальны, отдавая предпочтение старинным романсам. Книги он тоже читал. Даже кое-что из классики. Благо, времени хватало. Вообще, надо признать, что в прошлом веке у русских были душевные песни и неплохие романы.
«Колесе, колесе… /А теперь оно во сне»…
[30]
Что интересно, строчки песни были почти про него. Весну заменить на лето, а сон – на жизнь – и вот вам, пожалуйста, стопроцентное совпадение…
– Если дам, отстанешь? – иногда приходится совершать поступки, о которых впоследствии можешь пожалеть.
И ведь знаешь наверняка – чем дальше, тем хуже. Но ничего не поделать – другого выхода нет.
– Да.
Ему отчаянно не хотелось повторить судьбу Шведа. Тем более – страшную участь шестнадцати англичан.
– Тогда бери, – Пак протянул пистолет. – Только пусть это останется нашим маленьким секретом, – усилием воли натянув на лицо привычную улыбку, он заговорщицки подмигнул.
– Пусть…
Ответ был слишком расплывчатым, а если называть вещи своими именами – опасным.
«Не к добру это», – подумал кореец и, что характерно, – как в воду глядел. В хитросплетении подземных лабиринтов уничтоженного анклава добром и не пахло. Здесь правило зло в облике маленькой девочки с равнодушными глазами бездушной куклы.
– Е…! – глядя вслед удаляющейся фигуре, Пак понял, что так пистолет держит тот, кто собирается его применить.
Здесь и сейчас…
Он хотел предупредить команду: «Берегись! У клона оружие!». Но не стал.
Вор кричит: «Держите вора!», чтобы, переключив внимание толпы на кого-то другого, скрыться, воспользовавшись суматохой.
Паку некуда было бежать. Поэтому он предпочел промолчать. Как ни странно, порой бездействие приводит к лучшим результатам, чем неуместная инициатива. За которую к тому же приходится отвечать по полной программе…
Последующие события доказали, что он был прав.
Догнав Карпина и Ричардса, безумная девчонка подняла пистолет и нажала курок.
Один выстрел – одна жизнь. Все честно, никакого обмана. Получите и распишитесь.
Бааах…
Гулкое эхо отразилось от стен похоронным набатом. Намеренно или случайно, Диана попала в шею, перебив сонную артерию. Последнее, что успел сделать умирающий, прежде чем, захлебываясь в крови, рухнуть на пол, – инстинктивно схватиться за горло.
Не в силах смириться со страшным концом, тело забилось в предсмертных судорогах. Надсадное булькающее хрипение напоминало сбой в работе парового котла. Его уже не починить, как ни старайся…
Не обращая внимания на направленное на нее оружие (запоздалая реакция сопровождающих), Диана спросила:
– Второй тебе нужен?
Ошеломленному Карпину понадобилось несколько секунд, чтобы осознать происшедшее, сделать определенные выводы и принять непростое решение.
Прежде чем ответить клону, он повернулся к Вяземскому, спросив:
– Пойдешь с нами или останешься здесь?
– Пойду с вами, – не задумываясь ответил человек, которому прямым текстом предлагали сделать выбор между жизнью и смертью.
– Значит, нужен.
– Я поняла.
Разобравшись со второстепенным вопросом, он перешел к главному:
– Диана, где ты взяла пистолет? – со стороны казалось, что Карпин спокоен. На самом деле это было не так.
– У клоуна, – она и не думала врать.
Натянуто улыбающийся командир повернулся к Паку.
– Наш славный клоун, видимо, забыл одно важное правило: «Adhibenda est in jocando moderatio»
[31]
.
Кореец не знал перевода. В этой треклятой латыни сам черт ногу сломит. Зато был в курсе того, что означает подчеркнутая вежливость шефа вкупе с крылатыми афоризмами. Поэтому сразу выложил все карты на стол:
– Босс, она угрожала мне сферой.
– И что?!
– Ничего. Если девчонка может убить всех одним щелчком пальца, то пистолет для нее – просто игрушка.
– А меня ты позвать не мог?
– Я пытался…
– Понятно.
Не нужно было быть семи пядей во лбу, чтобы в мельчайших деталях восстановить картину происшедшего.
Диана попросила пистолет. Пак отказался. Тогда она напомнила, что сделала сфера со Шведом. Не горя желанием разделить участь напарника, кореец согласился.
Аналитик повернулся к убийце.
– Отдай, пожалуйста.
Она молча протянула оружие.
– Спасибо.
В отличие от ненормального клона Карпин не был садистом. Жестокость бывает необходима, чтобы сломить волю врага или добиться поставленной цели. Сейчас не было ни того, ни другого. Прервав страдания умирающего выстрелом в голову, командир обратился к команде:
