Сюрпризы на этом маршруте также не исключались. Хотя сейчас, когда мы остались безоружными, а я разгуливал в кандалах, нам и так хватало неприятностей. Однако сюрприз, на который мы наткнулись, отмахав по ущелью пару километров, нас не огорчил, а обрадовал. Да и как было ему не радоваться, если его оставили для нас наши товарищи?
Мы могли и проглядеть болтающийся на ветке ранец – к этому часу все вокруг покрывал толстый слой серого пепла. Был он и на ранце. Но тот нарочно подвесили к дереву над единственной в ущелье охотничьей тропкой, чтобы привлечь внимание того, кто будет по ней проходить. А поскольку охотники тут нынче объявлялись редко – если вообще объявлялись, – то мы не усомнились в том, что подарок предназначался нам.
Что бы ни думали о судьбе Бледного Крупье и остальные, они допускали, что он может выжить и удрать от квестеров. А если так, значит, он рванет от извергающегося вулкана на юг этим же кратчайшим маршрутом. И не откажется подобрать кое-какие нужные вещички, которых у беглеца при себе наверняка не будет.
– Ну, здравствуй, мой старый боевой приятель! – возликовал Бледный, когда отряхнул снятый с ветки ранец и обнаружил, что тот вдобавок принадлежит ему. – Надеюсь, Крупье и Гробик растащили не все мое добро, а только порножурналы, которые мне сейчас даром не нужны.
– Как насчет оружия? – поинтересовался я, устало присаживаясь на камень.
– Как раз это и хочу выяснить, босс, – отозвался майор. И, отложив ранец, начал внимательно осматривать землю под деревом, на котором тот висел.
Когда в прошлом мы оставляли такие подарки, например, отставшим от отряда товарищам, то никогда не клали оружие вместе с прочими вещами. В целях безопасности – а вдруг их ненароком обнаружат враги? Оружие в таком случае припрятывалось рядом в каком-нибудь тайнике. Таком, который нашим людям не придется долго искать, но на который враги не обратят внимания. Вот почему, отыскав адресованную нам посылку, мы резонно предположили, что возле нее обнаружится еще одна. Не столь заметная, но не менее ценная.
Так и вышло. Пистолет и три магазина к нему лежали в углублении под тяжелым камнем – самым крупным из тех, что валялись здесь же по краям тропы. Второй пушки там, естественно, не оказалось. Крупье и в голову не пришло, что Бледный будет удирать в компании воскресшего босса, кремированного не далее, как нынешним утром. Но я не огорчился, ведь в ранце майора наконец-то отыскалась вещь, в которой я нуждался сейчас гораздо больше, чем в пистолете.
Швейцарский армейский нож!
В этом многофункциональном карманном гаджете, который назывался ножом лишь формально, имелся встроенный в рукоять пинцет. Согнув его концы, я соорудил отмычку, которой и вскрыл замки на кандалах. А Бледный тем временем порылся в оставленных ему вещах и тоже нашел кое-что интересное.
Это был мобильный телефон – одно из бесполезных в аномальных зонах устройств, которые тем не менее мы всегда носили с собой. И не забывали регулярно подзаряжать телефонные аккумуляторы, когда путешествовали на автомобиле. То есть в последний раз наши мобильники подзаряжались примерно неделю назад. Но, поскольку они были все время выключенными, значит, ничего с ними за это время не случилось. В чем мы удостоверились, когда Бледный включил телефон, чтобы проверить, не оставил ли Крупье в его записной книжке какие-нибудь инструкции.
Таковых не оказалось, из чего следовало, что у товарищей все шло по плану. Однако, прежде чем майор добрался до телефонного ежедневника, он обнаружил еще кое-что: работающую сотовую связь! Правда, очень и очень слабую, ведь мы находились в горной глуши, да еще в плотном облаке вулканического пепла. Но как бы то ни было, индикатор приема на телефоне не бездействовал, как раньше, а еле-еле помаргивал, перескакивая с нуля на единичку и обратно.
Казалось бы, сущая мелочь, но она вызвала у нас новый прилив радости. Мы получили прямое свидетельство того, что Орегонская зона прекратила свое существование. Что вовсе не сказывалось на силе извержения Маунт-Худа. Он продолжал громыхать, дымить, изливать лаву и плеваться вулканическими бомбами. Правда, теперь трудно было определить, какая стихия его сотрясала: аномальная или обычная, сейсмическая.
Шансы дозвониться до товарищей или отправить им текстовое сообщение при столь дерьмовой связи были мизерны. Но Бледный, разумеется, все равно попробовал. На сей раз чуда не случилось. Пересылка эсэмэсок постоянно срывалась. Однако во время одного из звонков в трубке что-то зашумело и щелкнуло. Так, будто сигнал прошел, Крупье нажал на своем мобильнике кнопку приема, и в этот момент связь как назло оборвалась. Впрочем, это могли быть всего-навсего обычные помехи, превращенные нами в самоутешительные фантазии.
– Ладно, прекращай зазря садить батарею, – попросил я терзающего мобильник Бледного. – Пересечем границу, там и попытаемся дозвониться до наших. Надеюсь, они не сильно от нас оторвутся, и мы догоним их до того, как товарищи слиняют из Штатов.
Сбросив оковы, я ощутил несказанное облегчение, и отныне не мне приходилось гнаться за Бледным, а ему за мной. Но он не жаловался. Так мы с ним и шли сквозь мрак и сыплющийся на нас пепел до тех пор, пока не выбрались из ущелья на открытое пространство.
Здесь картина погребенной под вулканическими осадками природы предстала пред нами в еще более плачевном виде. Куда хватал глаз, везде мы видели одну сплошную серость. Она продолжала падать на нас с небес, шуршала у нас под ногами и окружала нас со всех сторон, такая мягкая и одновременно мерзкая на вид. Прокладывать в ней путь чертовски не хотелось. Но стоять на месте и глядеть, как мало-помалу она засыпает тебя, не хотелось намного сильнее. Поэтому мы в очередной раз стряхнули с лицевых платков грязь и пошагали дальше. Туда, куда, по мнению Бледного, должны были отправиться наши товарищи после того, как вышли на это же место за час или полтора до нас.
Судя по часам, над Орегоном как раз сгущались вечерние сумерки. Но оранжевое зарево, что пробивалось сквозь пелену пепла, не имело отношения к закатному солнцу. Слишком высоко располагалось оно на небосклоне, да и не с той стороны – на севере. Там же оно будет гореть всю ночь и, скорее всего, весь завтрашний день. А может, и целую неделю – все зависит от того, когда вулкан выдохнется и успокоится.
Снова оглянувшись на оставшийся позади Маунт-Худ, я ненароком опустил глаза на опушку леса, из которого мы только что вышли. И вздрогнул, заметив стоящую там одинокую фигуру. Такую же серую, как и мы. Вот только мы уподобились ему от налипшей на нас грязи, а комбинезон этого человека не был покрыт мокрым раскисшим пеплом и грязевыми потеками. По крайней мере, расстояние между нами позволяло мне это разглядеть. И определить, кто именно наблюдает за нами с той опушки.
«Серый», стоящий на фоне серого леса под падающими на него серыми хлопьями вулканического пепла…
Надо признать, было в этой картине что-то поэтичное. Хотя глядеть на нее следовало только вживую. Запечатлей я ее на фотоаппарат, и от мрачного очарования сего зрелища не осталось бы и следа. А что осталось бы, так это одна серая муть да грязевые разводы.
