В адвокаты был переквалифицирован присматривавший ранее за Захаржевской черный дрозд. Спешно трансформировавшись в маленького щуплого человечка в черной мантии, он сохранил клюв, который удивительно гармонично сидел на его крошечной и уморительно серьезной физиономии.
«Чистый Брейгель!» — решила Захаржевская. Жалко, что здесь нет Клэр Дубойс-Безансон. Ее, как орнитолога, могли бы заинтересовать подобные метаморфозы.
— Неоспоримо доказано, — тем временем забубнил кто-то невидимый в безбожно фонивший микрофон, — что наша подследственная-обвиняемая-подопечная содержала притон… Тут неразборчиво написано, я не могу разобрать!
— Вы лист держите вверх ногами! — подсказал кто-то.
Раздалось шуршание.
— Да, — сказал голос, — так гораздо лучше. Содержание сети притонов под именем Тани Дарлинг…
— Категорически протестую! — заявил адвокат, удивив Татьяну своим жаром. — Во-первых, нисколько не доказано, что Таня Дарлинг и миссис Баррен одно и то же лицо.
— Это как так? — удивился Вадим Ахметович.
— Не доказано! — настаивал адвокат. — А даже если и так, то в чем ее вина? Сладострастие есть доходнейшая статья…
— У меня здесь сто тридцать пять томов свидетельских показаний по этому пункту обвинений! — скорбно произнес голос.
— Выбрасывайте! — махнул рукой Вадим Ахметович. — Незачем воду в ступе толочь!
— Есть также любопытнейшие записи, изъятые из архивов Девятого отдела Федерального бюро расследований. Неоспоримо доказано, что голос на пленке принадлежит Татьяне Захаржевской и некоему Мэтьюзу. Думаю, нам всем будет крайне интересно…
— Ничего подобного! — адвокат совсем распоясался и, схватившись клювом за конец упомянутой пленки, которая свисала откуда-то сверху, стал быстро вытягивать ее вниз. Голоса на пленке превратились в дикую какофонию.
— Это не суд, а какой-то бардак! — сказала гневно Захаржевская, она едва удерживалась, чтобы не расхохотаться. Удерживалась, потому что чувствовала — стоит сорваться в истерику, утратить контроль над собой, и она уже не сможет противостоять этой шайке. Этого они и добиваются.
— Адвокат вправе принимать любые действия для защиты своего клиента! — серьезно заметил Вадим Ахметович. — Однако, если вы действительно желаете, можно подыскать кого-нибудь посолиднее, позадиристее что ли!
— О нет! — запротестовала она. — Меня все устраивает!
Дрозд устроился в куче отвоеванной пленки, как в гнезде, и подмигнул ей.
— Оная Татьяна Захаржевская, — продолжил тем временем обвинитель, обозлившись и перейдя потому на старый слог, — споспешествовала бегству из дома умалишенных Питера Дубойса…
— Опять возражаю! — пискнул адвокат. — Прошу не использовать для обозначения психиатрической больницы термины вроде «дом умалишенных»! И какое же в этом преступление? Он, этот Дубойс, устроил славную заварушку давеча. На нем одних душ загубленных теперь числится еще три штуки!
Обвинитель замолчал и несколько минут сопел, кашлял, и что-то усиленно пилил лобзиком.
— Я не совсем понимаю, — сказал он, наконец, — мы сейчас на каком поле играем?
— Продолжайте, как получится! — разрешил демон. — Все равно к одному придем.
«То-то и оно, — подумала Захаржевская. Все здесь заранее просчитано. Морок, один морок. Как бы все это развеять, разогнать? Сил не хватает, вот что. Остается рассчитывать на помощь извне. Только стоит ли? Что там говорил Берч? Рогатый бог палеолита…»
Захаржевская видела это изображение и сотни других, они стояли сейчас перед ее глазами.
Здание почти неощутимо задрожало. Свечи заколебались, тени запрыгали, отделившись от предметов, и попрятались по углам.
Демон нахмурился, прислушиваясь.
— Интересно, кто это у нас так развлекается? — спросил Вадим Ахметович. — Ваши штучки? — повернулся он к Татьяне. — Это неуважение к суду, знаете ли, раскачивать здание во время заседания, это вам еще не знаю, во что может вылиться!
— Хуже быть уже не может, — заметила Татьяна.
— Может, может! — Вадим Ахметович сделал большие глаза. — Еще как может!
— Просто кто-то стучится в двери, — предположил адвокат.
— Ах, старая-старая бабушка оставила дома ключик… Был такой стишок. Знаете, чем все закончилось? Бабушка стукнула кулаком в дверь и устроила большой кавардак в доме. Но сейчас не тот случай, дражайшая Татьяна Алексеевна, по паспорту Всеволодовна. И бабушка вам не поможет!
Татьяна хотела возразить, но он прижал палец к ее губам.
— Выцарапали отсрочку, заморочили голову! Набрались слов, которых не понимаете! А слова что? Слова — ветер, слова — пыль! Клеймо на вас с рождения, и матушке вашей за это можете в ножки поклониться. Кто не с нами, тот против нас!.. Позвольте представить! — Вадим Ахметович изогнулся в поклоне, уже откровенно издевательском.
У Берча был бледный вид. В буквальном смысле слова. Смотрел, не мигая, на Захаржевскую, но взгляд его утратил гипнотическую силу.
«Это только видимость, — напомнила себе она, — как в фильмах, не более того».
— Поздно! — расхохотался злорадно Вадим Ахметович. — Все кончено! Для тебя все кончено! К мертвецам. К мертвецам…
Берч шагнул, словно остатки воли еще жили в нем, по направлению к ней, но тут же остановился, словно наткнувшись на стеклянную стену.
«Я не с ними! — Татьяна задохнулась от радости. — Что-то разделяет нас».
Берч уже исчез, увлеченный в глубину, как будто чья-то сильная рука тянула его вниз.
«Если не сдаваться, он не посмеет… — подумала Татьяна. — Я не принадлежу ему».
Внизу раздавался глухой шум, похожий на рев. Стены содрогнулись.
Демон озирался растерянно по сторонам. Татьяна сама не понимала, что происходит. Видимо, Анна Давыдовна все же успела что-то наколдовать, чтобы спасти ее. Увенчается ли эта попытка успехом, было еще неясно, но Вадим Ахметович сейчас выглядел еще более жалким, чем тогда, в авиалайнере, когда Татьяна сумела вырвать у него отсрочку.
— Вам, мадам, совесть позволяет так обращаться со старыми друзьями?! — возопил он жалостно. — Ну, это вам еще боком выйдет, обещаю, обещаю…
Он попятился, грозя пальцем. Ни дать ни взять Панночка из старого фильма «Вий», отступающая с рассветом к своему гробу.
Татьяна огляделась, и, как упыри-вурдалаки, запрыгали в разные стороны тени и привидения. Даже Лоусон вышел из своей царственной меланхолии и в недоумении обратил на Захаржевскую затуманенный взор. Лицо его потемнело, глаза ввалились, призрак стал таять, оставив лишь свою мантию.
(8)
— Господи, Том мертв. Дубойс и Клэр — тоже! Где Татьяна? — Баренцев метался с безумным видом по гостиной, где спешно собирались гости и прислуга. Мертвого телохранителя перенесли в подвал. Вертолеты догорали под дождем. Северное крыло поместья уже было охвачено пламенем, и было ясно, что своими силами с пожаром не справиться.
