– Но цифры такие мелкие и картинка не всегда четкая.
– Доверься профессионалам, – усмехнулась Кэт. – Умная машинка реконструирует образ до микроскопических подробностей, незаметных человеческому глазу. Правда, система еще не принята на вооружение и не рекомендована руководством, но у меня есть доступ к компьютерам парней из отдела перспективных разработок, и если ты хочешь, то ночью мы, если хочешь, можем попробовать…
Кэт так странно произнесла последнюю фразу, что любой другой это почувствовал бы, но Питер был, что называется, не здесь. Его воображение в который раз рисовало ему возможные маршруты убийцы, а рассудок старался разгадать чью-то страшную логическую цепочку, звеньями которой были человеческие жизни. Поэтому он все понимал буквально. Без всяких оттенков и намеков. Питер шел по кровавому следу, как хорошо натасканная гончая, и на посторонние следы, пересекавшие путь, не отвлекался.
Хочет ли он попробовать? Да она сама не понимает, о чем спрашивает!
Они забили в компьютер все материалы городских систем наружного видеонаблюдения… На следующий после убийств день ФБР изъяло более двухсот видеокассет наружки из всех частных и государственных учреждений города – банков, парковок, гостиниц, офисов, вокзалов, ресторанов….
Двести кассет по двадцать четыре часа информации на каждой… Четыре тысячи восемьсот часов видеозаписи. Более полумиллиона человек, зафиксированных на пленке. А сколько автомобилей?!
И как же найти среди них тот, который нужен ему, Питеру?
Поначалу он с интересом вглядывался в пляшущий на мониторе калейдоскоп черных «мерседесов».
Потом утомился.
Два раза вставал, чтобы заварить Кэт кофе, на третий раз не встал.
Но и в дреме перед ним кружили лакированные катафалки…
Питер встрепенулся, протер глаза.
Кэт теребила его за плечо.
– Я что, уснул? Прости, пожалуйста.
– Ничего… Давай кино смотреть. Я чуть-чуть почистила картинку, так что будет почти Голливуд…
Питер прильнул к монитору.
На экране появился интерьер азиатского ресторанчика. За стойкой улыбался седой китаец в расписной рубахе, перед ним на высоком стуле сидела молодая китаянка.
– Грейс Ли, консультант балтиморского отделения «Хьюлетт Паккард», – сказала Кэт.
Питер изумленно уставился на нее.
– Откуда ты знаешь?..
– Лучше на экран смотри, – с ленивой улыбкой отозвалась Кэт.
В кадр, пританцовывая, вплыла вторая девушка, блондинка. Взобралась на стул рядом с первой, обернулась…
Питер обомлел. Это была… Кэт Броган собственной персоной.
– Грейс моя университетская подруга, я прошлым летом у нее гостила. За стойкой ее дядюшка, владелец ресторана в Чайнатауне… Он незадолго до этого установил систему наблюдения, а то какие-то вандалы повадились громить витрины…
Девушки оживленно болтали, китаец кивал, поддакивал.
Прошло минуты две. Недоумение Питера нарастало.
– Но какое?..
– Сейчас, погоди… Вот! Теперь внимание…
Изображение теперь поступало с другой камеры, на входе.
В кадре появился невысокий широкоплечий мужчина в майке с логотипом «Балтимор Ореолз».
– Кто этот любитель бейсбола и китайской кухни? – спросил Питер.
– Понятия не имею… Но я этого типа хорошо запомнила. Британский акцент, рыбий взгляд и лицо такое… Такое невыразительное, словно смазанное или на свечке оплавленное. Без эмоций, без возраста.
Кэт остановила картинку, и Питер полностью согласился с ее оценкой.
– Не только словесный портрет, но и фоторобот не враз составишь. Идеальная внешность для шпиона…
Незнакомец подошел к стойке, что-то сказал китайцу, скучающим взглядом обвел зал.
– Глаза холодного убийцы, – прокомментировала Кэт.
Китаец протянул «бейсболисту» полиэтиленовый мешок. Тот бросил на стойку деньги, развернулся, вышел.
– И что все это значит? – спросил Питер.
– Наберись терпения.
Теперь работала наружная камера.
Мужчина, спиной к зрителю, вышел на улицу, подошел к припаркованному на тротуаре черному «мерседесу-330». Из переднего пассажирского окошечка показалась рука, взяла у него пакеты. Мужчина стал обходить машину и исчез из поля зрения.
Автомобиль тронулся прочь от камеры.
– Стоп! Укрупни-ка, – попросил Питер.
«Мерседес». Вид сзади. Номер крупным планом. И буковки, складывающиеся в слово «кисмет».
– Верни мужика, – попросил Питер.
Он долго вглядывался в затертые, невнятные черты лица. Прикрыв глаза, попытался представить эту коренастую плечистую фигуру в женском наряде. Признался себе, что из Денкташа дама получилась бы куда более правдоподобная.
Нет, не мог этот парень в день убийства находиться в доме жертвы. Околачиваться где-то рядом, всадить пулю в кондиционер, позвонить ремонтникам от имени Фэрфакса – это да, а вот попасть в дом… Разве что залезть в окошко, а потом вылезти, причем кто-то должен был закрыть за ним шпингалет.
Один из покойников? Или та баба в комбинезоне?
Баба…
– Кэт, дай-ка мне ту руку, ну, которая из машины показалась…
Отцифрованная видеозапись была десятикратно четче обычной, на которой Питер не разглядел бы ни изящных пальчиков, ни браслетки на тонком запястье.
– Ищите женщину… – пробормотал он.
– Что? – переспросила Кэт.
– Слушай, а бейсболист нигде больше не проявляется? Вот бы взглянуть…
Кэт улыбнулась.
– Пока вы дрыхли, сэр, мы с малышкой уже взглянули… – Она нежно погладила панель процессора. – Завари-ка еще кофейку, а я тем временем поставлю вторую серию нашего детектива…
Мужчина с нулевым лицом маялся на фоне колышущихся водорослей, проплывающих мурен и других, более мелких, обитателей морских глубин. На сей раз на нем была не майка бейсбольного клуба, а летний белый костюм, настолько изменивший его облик, что лишь профессионально ангажированный глаз распознал бы идентичность. Для умной машины это проблемы не составило. А вот место Питер определил сразу. Знаменитый балтиморский «Аквариум», в котором ему, кстати, так ни разу и не довелось побывать.
– Вообще-то в смысле хронологии это первая серия, – заметила Кэт. – Запись сделана двадцать восьмого июня в три часа дня. А у дядюшки Ченя мы пересеклись в третьем часу ночи. Допоздна заболтались с Грейс и решили спуститься выпить чайку…
Мимо мужчины в белом проходили люди, преимущественно пожилые пары и женщины с детьми, останавливались полюбоваться на диковинную морскую фауну. На самого мужчину внимания никто не обращал, и он отвечал им полнейшей взаимностью.
