В силу своего деятельного характера и привычки трудиться Лизавета быстро нашла себе дело. Организация гуманитарной помощи малоимущим оказалась для нее прекрасной возможностью проявить свой талант — выколачивание средств из богатеев. Видно, сказалось пролетарское происхождение. Только отбирать у богатых и раздавать бедным, как оказалось, можно без революций, а цивилизованным добровольно-принудительным способом. В частых поездках с Джошуа по стране Лизавета завязала множество нужных контактов и связей. А природная восприимчивость к иностранным языкам, о которой прежде Лизавета и не догадывалась, стала незаменимым помощником в деле.
С годами муж все реже и реже брал ее с собой, но поскольку его командировки были непродолжительны, то Лизавета сама не настаивала и со временем вообще перестала сопровождать супруга, а в свои деловые поездки по стране смело отправлялась самостоятельно. Вместе им приходилось бывать только на протокольных обязательных мероприятиях, которые, к счастью, проходили преимущественно в столице. Лизавета не любила приемы, но высокий статус мужа обязывал ее терпеть, что для Лизаветы было природным состоянием. Уж что-что, а терпеть, как все русские женщины, она умела.
Джош никогда не подавал повода для ревности, поэтому этой болезнью она никогда не болела. Ей даже нравилось ловить на себе презрительно-удивленные взгляды, обычно это случалось в европейских поездках. Особо зловредные и одаренные в математике любили вежливо называть Джоша сыном, но это ничуть не расстраивало Лизавету, а напротив веселило их обоих. А в Кении это вообще никого не удивляло. Правда, Лизавета для своих сорока восьми выглядела прекрасно. Лицо, никогда в прошлой жизни не видевшее никаких масок и кремов, с радостью воспринимало все новомодные дорогие процедуры, которые в местном косметическом элитном салоне делались на высоком уровне. Только руки выдавали и возраст, и тяжелый деревенский труд в молодости. Поэтому она не любила носить кольца, которых была полная шкатулка.
— Вот Нюта замуж пойдет — будет ей приданое, — часто приговаривала Лизавета и не противилась очередному мужнину подарку.
А подарков за годы жизни в Найроби накопилось достаточно. Джош был по-настоящему щедрый мужчина. Он сам получал необыкновенное удовольствие выбирать, покупать и дарить своей дорогой и любимой жене изысканные дорогие мелочи. Лизавета, даже если ей дар совершенно был ни к чему, изображала бурный восторг, а потом припрятывала «на черный день». Русские не могут жить, не думая о «черном дне» и «жареном петухе», который может клюнуть любого. Вот только перевести смысл последнего на любой другой язык не представляется возможным. И чем лучше и спокойнее жизнь, тем чаще об этом думается…
Лизавета нутром почувствовала, что жареная птица уже на подлете, и надо срочно принимать меры по расследованию увиденного. Она развернулась, нарушая все правила, и направила машину к универмагу, откуда недавно начала преследование. Лизавета торопливо прошла в торговый зал и атаковала продавщицу явно европейского типа.
— Простите, я только утром была у вас и вот здесь стояли босоножки, итальянские, с золотыми ремешками. Мне просто необходимо купить их. А сейчас я их не вижу. — Лизавета изобразила полный трагизм на лице и готовность к скандалу.
— Хорошо, хорошо, вы только не волнуйтесь, так, мадам. Я посмотрю на складе, может быть мы подберем вам подобные, а те, что вы видели, к сожалению, уже проданы.
Девушка быстро направилась в подсобные помещения. Лизавета прошла за ней и остановилась в коридорчике.
— Карима, там дама спрашивает, про итальянские босоножки, посмотри, может быть, эти русские не все выгребли?
— Все более-менее приличное скупили, они же на весь гарем брали. Ты же знаешь, они редко приезжают, и берут много. У них, видно, щедрый папик, денег полно, на нашей работе я и за пять лет не смогу заработать на такое белье.
— Ох, не завидовала бы ты им. Ты же не знаешь, что им надо вытворять в этом белье. А куда денешься — ни документов, ни денег. Может даже, он извращенец какой-нибудь, но все лучше, чем в борделе служить. Ты видела, как за ними охранник смотрел? Ни на шаг не отпускал. Зато наш хозяин сегодня будет доволен. Выручка у нас громадная. Ну, хватит болтать, тебя клиент ждет. Вот, предложи даме эти и скажи, что на следующей неделе опять будут поставки из Европы.
Но предлагать обувь было уже некому. Девушка не нашла расстроенную даму в торговом зале.
* * *
Лизавета сказалась больной и огорчила отказом от обеда старого индуса. Раджив и сам заметил, что хозяйка не в себе. Лизавета, всегда громкая и стремительная по характеру, не умеющая делать что-либо медленно, тяжело поднялась в спальню и плотно закрыла дверь. И то, что дверь не хлопнула как всегда, окончательно убедило прислугу, что с хозяйкой не все в порядке.
Лизавета опустилась в кресло у туалетного столика и как-то по-новому оглядела все вокруг. Громадных размеров ложе занимало четверть комнаты. Балдахин прозрачно струился до самого пола. Лизавете припомнилось, что сначала она долго не могла привыкнуть спать под занавеской, а потом уже не могла засыпать без нее, поэтому не любила отели.
Потом воспоминания нахлынули водопадом. Все ночи, пережитые в этой комнате, слились в одну. И она не могла солгать себе — это были ночи бесконечного счастья и наслаждения. Никогда русская женщина, побывавшая хоть один раз в объятиях настоящего мавра, не сможет забыть этого, а что самое ужасное — она уже без этого не сможет быть счастлива ни с одним блондином.
Лизавета повернулась к зеркалу и ужаснулась перемене. На нее смотрела сильно загорелая псковско-новгородская старушка, маленькие глазки, наполненные до краев соленой морской водой, застыли, как проруби ранним морозным утром. И Лизавета заревела.
— Алло! Алло! Я плохо слышу. Л'иса, Л'иса! Почему не отвечает твой сотовый? Я очень разволновался. Как дела? У тебя все в порядке? Я приеду дня через три! — Джошуа кричал в трубку — так против всякой логике кричат в телефонную трубку те, кто плохо слышит сам. Как будто от этого станет лучше слышно.
Лизавета как могла, не выдавая своего состояния, успокоила мужа и аккуратно положила трубку на пульт.
Ее нисколько не удивил звонок Джоша, он обладал воистину колдовской интуицией, и Лизавета, поначалу всегда удивлявшаяся этому, привыкла Он реагировал на мельчайшие проявления ее нездоровья, был ли рядом или в отъезде. Лизавета побаивалась таких совпадений. Уж очень это нечистым духом отдавало — и уж точно, нерусским.
Звонок успокоил ее. Она спустилась вниз и достала купленную еще год назад в русском магазине бутылку «Столичной» с такой родной картинкой, которую по молодости из-за мужа-алкоголика просто ненавидела, а сегодня с умилением разглядывала, и налила в высокий стакан для сока больше половины. На голодный желудок водка подействовала мгновенно и принесла облегчение. Лизавета решительно взяла телефон.
— Катерина Григорьевна! Здравствуйте, приглашаю на дурачки с блинцами. Масленица нынче. Не забыли? И никаких плохих самочувствий не принимаю. Жду к восьми, даже если дождь будет стеной, и начнется извержение Телеки. Мой в отлучке, так что никто ворчать не будет. Столичную уже продегустировала, так что жду.
