И следователь, который обвинял ее, пусть и не напрямую, в воровстве, сразу перестал казаться ей героем сериала. Она решила, что ей просто крупно не повезло, а главное, не повезло Моисею Наппельбауму, раз их «дело» взялся вести этот негодяй. Наверняка он карьерист и подлец. Следователь же, который и не подозревал о своем молниеносном падении в глазах Альбины, продолжал гнуть свою линию:
– Я не хочу на вас давить, – сказал он, стремясь воспользоваться моментом и «добить» потенциальную свидетельницу, – но обстоятельства складываются таким образом, что вы можете попасть в число подозреваемых! Подумайте, вам это нужно?! Вы, – он задвигал папки с бумагами, перекладывая их на манер бабушкиного пасьянса, – дочь известного медицинского работника, а значит, речь идет не только о вашей репутации…
Альбина сжала губы. Ситуация напомнила что-то из сталинских времен – признайтесь, что вы шпион пятнадцати разведок, или может пострадать ваша семья. Только времена все-таки были другими.
– А о презумпции невиновности вы не слышали? – спросила она в ответ, еле сдерживая гнев.
На устах следователя появилась усталая улыбка а-ля Понтий Пилат.
– Я вас прошу, давайте не будем тратить время на ликбез по юриспруденции! Есть факты, и я вам их уже изложил! Будем сотрудничать?
– Не будем! – лицо Альбины стало жестким. – Я непременно расскажу отцу, что вы меня запугиваете!
Вышло, наверное, по-детски. Маленькая девочка грозится рассказать папе о проделках дворового мальчишки. Но следователь – «следак», как выражался Швецов, который время от времени щеголял жаргоном, действительно задумался.
– Жаль, – вздохнул он наконец, – жаль, что вы не хотите внять разуму! Что ж, проконсультируйтесь, если так можно выразиться, с отцом – уверен, что он подтвердит вам все, что я уже сказал.
К ее ужасу, из «чистосердечного», как сказал бы мерзкий следователь, признания Моисея, повторенного ей по пути из ГУВД, следовало, что о происхождении материала он знал.
– Ах, Альбиночка, – горестно вздыхал он по поводу и их незавидного положения и ее «несоветской» наивности, – это ведь обычное дело. Но почему, почему именно Моисей Наппельбаум оказался тем несчастным, который должен отвечать за все…
Олег в сложившейся ситуации показал себя верным мужем, но был абсолютно несостоятелен в юридических вопросах, да и сокрушался все больше из-за собственных дел. Самым оригинальным его предложением было наплевать на все предписания и выехать куда-нибудь на Крайний Север. Поскольку Альбина не была даже обвиняемой, искать ее особенно не будут. Проживут годик-другой, а там, глядишь, все и рассосется.
Альбина не могла удержаться от смеха, чем, кажется, даже задела Олега.
– Извини, милый! – Она прижималась к мужу – ей сейчас как никогда нужна была его помощь. – Никаких побегов! Я не умею ловить рыбу и ходить за оленями!
Все это было накануне вечером. Утром Альбина машинально засобиралась на работу, потом вспомнила, что ателье закрыто на время следствия, и решила заехать к Моисею. Телефона на квартире у Наппельбаума не было, а ее беспокоило состояние старика.
Бросив сигарету в банку, она позвонила в дверь, обитую дерматином. За дверью стояла тишина. Тогда, не отпуская кнопку звонка, девушка другой рукой начала барабанить в дверь кулачком. Сердце бешено стучало. Наконец за дверью послышался шум отодвигаемого засова, снимаемой цепочки – длилось это долго, Альбине показалось, что Моисей возился целую вечность. Наконец, дверь открылась. Лицо Наппельбаума было бледно как мел.
Он облизал пересохшие губы.
– Мне что-то нездоровится, Альбиночка, но сейчас должно отпустить… Так иногда бывало… После смерти Раисы Иосифовны… Раечки!
Альбина подхватила его под руку и потащила в комнату. Обстановка тоже почти до мелочей соответствовала рассказам мастера. Альбине даже показалось, что она здесь уже бывала раньше. Но сейчас рассматривать интерьеры было некогда. Моисей не сел, а упал в продавленное кресло и закрыл глаза. Альбина заметила, что челюсть у него дрожит. Начинался приступ.
Она бросилась к окну, отдернула занавеску и распахнула настежь, вспугнув голубя на карнизе.
– У вас есть лекарства?
Рука с дрожащими пальцами протянулась в сторону кухни, и Альбина опрометью бросилась туда.
Она звонила в двери соседей Наппельбаума, стучала, потом сбежала вниз по лестнице. Где-то наверху заскрипела, открываясь, дверь, но девушка уже была на улице. Направляясь в гости к Моисею, она заметила телефонный аппарат на углу и теперь молила бога, чтобы он работал. Ей повезло, телефон оказался в порядке, благообразный старикан с тростью как раз заканчивал разговор. Альбина вскочила в будку, схватила еще теплую трубку, другой рукой нащупывая в кармане мелочь. Потом вспомнила: ноль два – бесплатно.
Моисей рассматривал узор на обоях, выцветших под прямыми солнечными лучами, что проникали в эту комнату только с полудня до трех часов дня. В висках тяжело шумело, если бы не этот шум, слабость можно было назвать даже приятной. Моисей не был религиозным человеком, но в этот момент он попросил у Создателя не дать ему умереть вот так, в одиночестве.
«Скорая» прибыла через десять минут. Альбина поджидала ее у ворот, чтобы показать путь. В машину девушку не пустили – в этот момент ее состояние было близко к истерике.
Она осталась на улице, провожала машину взглядом, пока та не исчезла за поворотом. Какие-то люди смотрели на нее с любопытством. Альбина снова поднялась в квартиру Моисея – нужно было найти ключи и закрыть ее.
Она действовала как в тумане, стараясь не обращать внимания на редкие фотографии, выстроившиеся на полке, – Моисей еще молодой, совсем не похожий на себя в старости, а вот он с покойной супругой… Ключи, к счастью, нашлись быстро. В любой момент кто-нибудь мог зайти и поинтересоваться – что она делает в чужой квартире. «Вот вам и дополнительный пункт к обвинению, – подумала Альбина. – И гражданин следователь был бы несказанно рад».
Впрочем, еще в предыдущий свой визит в ГУВД Альбина почувствовала, что происходит что-то странное. Уверенность следователя куда-то улетучилась, папок на столе стало явно меньше, да и в те, что остались, он не спешил заглядывать. Тон из обвиняющего превратился скорее в недоуменный. Казалось, еще немного, и этот мерзавец начнет извиняться за причиненное беспокойство! Выглядел он совсем жалко – вероятно, очень большие надежды связывал «следак» с этим прогоревшим делом. Так тебе и надо, урод, так и надо!
Эти дни озлобили ее по-настоящему. Человек за столом казался ей воплощением злого рока, и она смотрела на него как партизанка на гестаповца. Следователь даже пытался пошутить сначала на эту тему, но шутки не вышло.
Ничто из того, что Альбина знала об этом деле со швейной фабрикой, не позволяло надеяться на благополучный исход. Может быть, произошло чудо, и ангел-хранитель встал на ее защиту? Иногда ей казалось, что кто-то следит за ней с того света, следит и оберегает. Может, это бабушка – почему-то именно она, а не мать, представлялась Альбине подходящей кандидатурой на должность хранителя. Правда, был еще один человек – Женька. Говорят, что иногда души умерших не могут оставить тех, к кому были привязаны при жизни, и следуют за ними, оберегая. Так или иначе, но Альбина иногда ощущала чье-то незримое присутствие. Только с мужем и отцом не хотела этим делиться; знала, что те посчитают ее истеричкой.
