На другой день в ящике обнаружился еще один конверт. Там
было только два снимка. Зато каких!
Глеб и та самая вешалка в постели! На одном они спят
обнявшись, правда под простыней, а на другом… Глеб сидит на кровати, держа
вешалку в объятиях, она совершенно голая, и он, по-видимому, тоже. И выглядит
все это исключительно красиво.
Так, действия вполне целенаправленные. И никаких
комментариев. Ну, на мой лично взгляд, эта девка не должна особенно вдохновлять
Глеба, слишком тоща.
Все-таки что-то тут не так. Наверное, это съемки.
Больно уж кровать роскошная, да и вообще… В жизни секс
выглядит совсем не так красиво, как на экране. И девка явно демонстрирует себя
не любовнику, а зрителю. Интересно, что это за съемки? И кто эта девка? Но боже
мой, до чего красив Глеб!
Наверное, мало найдется женщин, которые останутся
равнодушными, видя такого мужика. Знали бы они, каких трудов мне стоило
сохранить его в форме, не позволить распуститься, не дать махнуть на себя
рукой… Помню, как в минуты полного его отчаяния от невостребованности, я
наткнулась на старый журнал «Театр» с рецензией на выступление в зале
Чайковского ленинградского артиста Владимира Рецептера. Он один играл
«Гамлета»! Моноспектакль. Я кинулась к Ульяше, помнит ли она. Она помнила
прекрасно, много мне об этом рассказала, оказывается, она тогда страшно
увлекалась Рецептером, бегала на все его московские выступления. И я сказала
Глебу:
– Послушай, я знаю, что надо делать!
– Вешаться? По-моему, оптимальный выход.
– Глеб, прекрати. Я все придумала! Ты сделаешь
моноспектакль.
– Кому он, на хер, нужен?
– Тебе, черт бы тебя взял. Ты подготовишь моноспектакль
«Гамлет», как когда-то Рецептер!
– Кому сейчас, на хер, нужен «Гамлет»?
– Глеб, послушай меня! Надо всегда верить в свои силы!
– Это все благоглупости, Санька! Верить в свои силы!
Я-то в них верю, а больше никто…
– Не правда! Я верю, и еще многие, просто твой момент
еще не настал…
– Уже не настал! И никогда не настанет. Чего уж там, не
повезло тебе со мной. И актер я никудышный, и бизнесмен говенный.
– Глеб, не распускайся, бога ради! Ты прекрасный актер!
Твой момент настанет, но ты должен быть к этому готов. Я умоляю тебя, давай
подготовь «Гамлета».
– Легко сказать!
– И сделать тоже можно, у тебя есть для этого все.
Внешность, голос, а главное – талант, большой талант! Я прочла эту статью, меня
как что-то стукнуло – это для Глеба! Прочти, я уверена, у тебя все получится!
– Какой это год?
– Шестьдесят пятый.
– Ну это бред, то, что годилось в шестьдесят пятом,
совершенно не годится сейчас, ерунда.
– Шекспир всегда годится. И ты сделаешь это так, как
надо сейчас…
– Сейчас это не надо! Никому не надо! Ну, допустим, я
сделаю – что еще не факт, но ведь я не писатель, который в стол пишет, мне
публика нужна!
– Найдем публику, главное – такой спектакль стоит
копейки… Может, удастся показать в твоем театре, или в Доме актера, или
где-нибудь в провинции, наконец… Глеб, пожалуйста, подумай!
– И что я, по-твоему, Офелию должен играть? И самого
себя в монастырь выпроваживать?
– Глеб, ты же понимаешь, это все одолимо. Конечно,
играть Офелию ты не будешь, это должен быть просто намек…
Я все-таки настояла на своем, я добыла для него текст со
всеми сокращениями, по которому играл Рецептер, и Глеб взялся за дело.
Мало-помалу он втянулся и через три месяца адовой работы показал «Гамлета»
своему педагогу. Она очень высоко его оценила, сделала ряд чрезвычайно ценных
замечаний и всеми правдами и не правдами устроила показ в Доме актера. Успех
был полный, и после этого Глеба изредка начали приглашать на съемки – одним
словом, заметили… Господи, сколько ночей мы с ним бились над Шекспиром. Я знала
«Гамлета» наизусть и подавала ему реплики, читала за Офелию и Гертруду, пока он
полностью не вызубрил текст…
К сожалению, долго играть этот спектакль ему не довелось,
нужен был спонсор, а его не находилось.
Может быть, теперь он найдется, этот чертов спонсор? Как
было бы здорово! Нельзя ему играть только ментов и крутых мужиков. А если он
еще уйдет из театра, как собирается… Тут нужен «Гамлет»! Сейчас спонсор
найдется, не сомневаюсь, надо только его искать. Черт, черт, черт, о чем я
думаю? Я хотела уже порвать проклятые снимки, но передумала и на всякий случай
решила спрятать их. Но куда? А все туда же, в «Историю КПСС»! Если он решит
почитать письмо от любимой женщины, то найдет эту красоту – и поймет, что я все
знаю. И что тогда? А что будет, то и будет, там поглядим!
Я затаилась. Глеба рвали на части, и я почти не видела его.
Таинственный доброжелатель больше не присылал ничего. Я совершенно не знала,
куда себя девать. Некоторые актерские жены всюду таскаются за мужьями, торчат
сутками на съемках, но Глеб этого просто не потерпел бы. Я не хочу гирей висеть
на нем. Наконец мне позвонила Ульяша:
– Санька, здоровеньки булы! Привезла тебе не только
мешок семечек, но и еще кое-что!
– Да? И что же это?
– Работа!
– Какая работа? – удивилась я.
– Творческая!
– Что?
– Ну это не совсем телефонный разговор…
– Уля, ты меня пугаешь!
– Ничего, лиха беда начало! Можешь сейчас ко мне
приехать? Я только что с поезда, еле жива.
– Хорошо, скоро буду!
Уля и вправду выглядела усталой, но к моему приходу уже
успела принять душ и сейчас сидела в халате, с полотенцем на голове и пила
кофе.
– Хочешь кофе?
– Нет, спасибо, что ты там в Киеве мне за работу нашла,
о которой нельзя говорить по телефону? Наркокурьером, что ли?
– Да нет, – рассмеялась она. – Это у меня еще
советская привычка. А работа такая – ты берешь заграничный роман и полностью
его переделываешь.
– То есть как?
– А вот так! Он должен стать неузнаваемым! Ты меняешь
все: имена героев, страну, место жительства – словом, все реалии…
– Боже мой, зачем это?
– Все очень просто: чтобы издательство не платило за
авторские права!
– Не понимаю! Не проще ли написать тогда новый роман?
– А ты можешь?
– Нет, наверное.
– В том-то и дело! Это, конечно, жульничество, но
все-таки работа чистая…
– В высшей степени! И потом, этот роман ведь еще надо
перевести.
– Да, действительно, об этом я как-то не подумала… А ты
перевести не сможешь?
