Настя принялась истерично хохотать, да так, что на глаза навернулись слезы.
– Я вам не верю, элементарно не верю! Все это розыгрыш! Или неудачная попытка вывести меня из комы! И вообще, мне не нужна ваша помощь! Требую только одно – сказать мне правду!
Лицо Адриана Викентьевича дернулось, он воскликнул:
– Правду? Вы ее уже знаете! Все дело в том, что вы не хотите ее принять. Но если вам так хочется… Прошу следовать за мной! Руку!
Настя вложила ладонь ему в руку, но в последний момент попыталась ее выдернуть. Нет, она не хотела знать правду, потому что… Потому что она могла свести ее с ума! Но если она призрак, то может ли стать сумасшедшим призраком?
Когда она услышала голос Адриана, который просил ее открыть глаза, Настя долго не могла собраться с духом. Потому что подозревала – то, что она сейчас увидит, каким-то непостижимым образом повлияет на ее мировоззрение…
Наконец, она открыла глаза – и поняла, что находится в просторном помещении, освещенном ярким, но мертвенным светом гудящих люминесцентных ламп. В нем не было окон, только две двери – массивные, стальные.
Адриан подошел к странной конструкции, напоминавшей встроенные в стену банковские ячейки, только ячейки были уж слишком больших размеров. Адриан указал на одну из ячеек и сказал:
– Хотите знать, что там находится?
Анастасия посмотрела на него и отчего-то отрицательно качнула головой. Но Адриан заявил:
– А я думаю, что хотите! Выдвиньте ящик!
Настя сопротивлялась, она не хотела делать это. Но Адриан схватил ее за руку и насильно подвел к ящику.
– Я же сказал, откройте его!
Ее рука прошла сквозь ручку. Но Адриан велел ей сконцентрироваться, и Настя подчинилась. И вот усилием воли ей удалось сделать так, чтобы ящик чуть приоткрылся. Она заметила человеческие ноги.
Анастасия отпрянула от ящика и поняла, что они находятся в морге. Ей сделалось страшно, очень страшно. Хотелось бежать прочь. И не видеть и не знать того, что лежало в ящике. Адриан, поняв это, цепко схватил ее за руку и произнес:
– Милая моя, никуда вы не уйдете! Потому что вы должны наконец понять, кто вы. И принять это! Хотя последнее может оказаться гораздо более длительным процессом. Ну, выдвигайте его до конца!
Настя не хотела, она закричала, что не будет это делать, она зарыдала. Но Адриан был неумолим. Он не отпускал ее, реагируя на ее истерику хладнокровно и даже жестоко. Насте удалось освободиться от его конечности, и женщина закричала что было мочи:
– Оставьте меня в покое! Я жива, я жива, я жива! Понимаете – жива!
В этот момент приоткрытый ящик вдруг выдвинулся полностью – наверное, Анастасия, самого того не желая, высвободила при помощи крика энергию. Или же она хотела узнать, кто же там находится…
Труп, покоившийся в камере, был накрыт простыней. Ноги высовывались, а лица не было видно. Адриан приказал, кивая на простыню, под которой угадывались контуры человеческого тела:
– Ну, чего мы ждем? Или требуется особое приглашение? Вы в полушаге от истины, милая моя!
Настя сконцентрировалась, потянулась к простыне, но вдруг замерла. Тогда Адриан, обхватив своей рукой ее, заставил Настю откинуть простыню…
Настя увидела лицо того человека, который лежал в холодильной камере морга. Лицо было бледное, губы иссиня-фиолетовые, глаза раскрыты. А череп изуродован выстрелом – можно было разглядеть запекшуюся кровь и излом белой кости черепа.
Анастасия знала, что ее ожидает. И тем не менее она была не готова к этому. Но, несмотря на весь ужас, не в состоянии была отвести взгляд от лица трупа.
Ибо это было ее собственное лицо. Это был ее собственный труп.
Настя покачнулась, Адриан Викентьевич оказался около нее и подставил плечо. А потом простыня волшебным образом прикрыла голову, а ящик, в котором лежало тело – ее тело, – плавно вошел в стену.
– Мне очень жаль, милая моя, но вы мертвы уже порядка восемнадцати часов. Причем, в отличие от меня, например, вы в состоянии увидеть собственное тело. Такая возможность выпадает далеко не каждому.
Через одну из стальных дверей вошел человек в белом халате, и Адриан произнес:
– Ну, нам пора. Этот эскулап нас не видит, однако делать здесь больше нечего. Руку!
И через мгновение они оказались снова в кафе, на том же месте, что и полчаса назад, причем на столе стояли две чашки с кофе и тарелочки с пирожными.
Настя не знала, как вести себя. То, что говорил ей Адриан и что она сама подозревала почти с самого начала, оказалось правдой. Она была мертва. Более того, застрелена. И ее тело лежало в каком-то морге, в то время как во Франкфурте находился ее двойник.
– После такого мрачного путешествия нужно обязательно подкрепиться! – заявил Адриан, пододвигая к ней тарелочку с пирожным. – У них ведь не только ореховый рулет великолепный, но, к примеру, и это грушевое чудо!
Он с аппетитом стал поглощать свое пирожное, но Насте ни есть, ни пить не хотелось. Удивительно, как ее провожатый мог сохранить отличный аппетит. Впрочем, что с него взять: не ему же пришлось лицезреть собственный труп.
– Не хотите есть, так выпейте хотя бы кофе! – заявил Адриан. – Вы же сами убедились, что здесь он не хуже, чем в Риме!
Настя посмотрела на него и тихо произнесла:
– Да, вы правы, призрачный кофе намного лучше подлинного в этом же кафе. Если я умерла… Точнее, если мы все мертвы… И вы тоже… То как вы можете поглощать пирожные и кофе?
Адриан Викентьевич, отпив из своей чашки, лаконично ответил:
– Как и все люди, ртом!
Сделав еще один глоток, он сказал:
– А кто, собственно, постановил, что призраки не могут есть пирожные и пить кофе? Конечно, не те пирожные и тот кофе, что потребляют люди. Что потребляли вы до вчерашнего дня. Или я до тысяча девятьсот тридцать… Впрочем, это неважно! Потому что это кафе, конечно же, не простое кафе. Оно существует на самом деле – и пользуется популярностью среди москвичей. Но и среди тех москвичей, что более не причисляют себя к разряду живых, тоже. Потому что это кафе – своего рода паранормальная зона. То место, где мы, призраки, можем немного чувствовать себя, как и раньше, в былые времена нашего земного существования. С чем это связано, никто не знает. Потому что и здесь, в нашем мире, больше вопросов, чем ответов. Но, по всей видимости, кафе представляет собой некий разлом, щель, «кротовую нору», при помощи которой соприкасаются два мира – тот, что там, и тот, что здесь. Причем помимо этого кафе имеются и ресторан, и кинотеатр, и скотобойня и, пардон, дамский туалет…
Настя прикоснулась к чашке, поднесла ее к губам и осушила одним залпом. Кофе был обжигающе-горячий, терпкий, но именно это и позволяло ей ощутить, что она…
