– Инициацию не прошла пока, – буркнул дядя Иван. – Ладно, пускай Аниша над ней поработает, а там посмотрим.
Они подошли к дому, Аниша взяла метлу, провела Марину в конец извилистого коридора, спустилась в маленькую комнату, скорее даже нишу в стене, в которой помещался один лишь круглый диван. Да ещё неизменные вазоны с разными цветами расставлены вдоль округлых стен.
– Ложись, – сказала Аниша тоном строгого врача.
Марина едва сдержалась, чтобы не спросить, надо ли раздеваться. Вместо этого просто сбросила плащ и удобно умостилась на диване. Рыжая достала из метлы серебряный прутик.
– Закрой глаза, – сказала. – То, что произошло с тобой на руинах Либертии, не должно повториться. Иначе инициацию ты никогда не пройдёшь. Для Дворника недопустимо носить в себе плохие эмоции и уж тем более выплёскивать их наружу. Однако случившееся неудивительно, учитывая, сколько всего ты пережила. Поэтому я хочу тебе немного помочь.
Марина не увидела, но почувствовала, как заскользил прут вдоль её тела. И заструился с его кончика нежно-изумрудный свет. Было щекотно и приятно. Иногда вспыхивало алым, и тогда становилось больно – не физически, душу словно в узел скручивало. И мелькало перед глазами: обезьянья клетка, её ладони, измазанные мякотью банана, Мартин Брут с пистолетом, измождённый отец, такой радостный, а через секунду – мёртвый; Руслан, глядящий на неё как азартный игрок на пешку, убитая Ярослава, родной сын на руках у чужой женщины. Вспышка, вспышка, вспышка… От гнева, обиды, страха и отчаяния хочется кричать, но в следующий миг боль отступает и становится очень легко. Ощущение такое, будто долго ходил побитый и грязный и наконец окунулся с головой в чистую, кристальную воду. Целебную.
Так вот что делала Сэла с Огнеем!
– Лучше стало?
Марина открыла глаза Аниша стояла перед ней и смотрела непривычно ласково. Так обычно Костя глядел – приветливо, с лёгкой улыбкой, но не его сестра. Плащ Аниши казался ещё ярче, чем на улице, да и вообще все цвета вокруг стали насыщенней. И это несмотря на полумрак в комнате. Марина вдохнула полной грудью и кивнула в ответ на вопрос.
Дневник Сэлы
«… – Нет, я могу понять, почему ты дала ребёнку имя деда. Я очень жалею, что не довелось с твоим опекуном познакомиться. Но объясни, зачем присобачила туда имя этого подлеца Огнея? – Давид Борн негодовал уже полчаса.
Сэла лишь загадочно улыбалась в ответ и предлагала оставить пустые разговоры и заняться делами. А их было невпроворот. Необходимо обустраивать жильё, искать пищу, одежду, заниматься двумя дюжинами детишек, не считая Виктора Аниша Огнея Корсана, плюс экспериментировать с ноосферой, изучать и развивать способности Дворников.
Давид предлагал взять трансформ и слетать за стройматериалами в какой-нибудь мегаполис. Сэла считала, что это слишком опасно, «хамелеон» могут засечь в Наукограде, и делала ставку на теорию Томински и Полёвой. Ведь если они и правда сумеют ходить сквозь пространство, то риск быть замеченными снизится в разы. Молодожёны тем временем вернулись из морской прогулки с добычей – двумя плоскими палтусами. Не слишком крупными, но для первого раза сгодится. Алекс светился от гордости, хвастаясь опытом рыбака.
– Отец меня учил в детстве. Мы с ним выезжали на озеро. Одно из немногих, где ещё водилась какая-то живность. А папу все чудаком считали: с какого перепугу тратить время на ловлю рыбы, когда её даже есть нельзя. А я, оказывается, не забыл отцовскую науку. Не одними же сухими завтраками давиться!
– Молодец, Алекс. – Сэла похлопала его по плечу. – И раз уж ты добыл нам обед, сам его и приготовь. Ксения, а ты мне нужна. Говоришь, у тебя получалось перемещаться по комнате? Проведи нам мастер-класс.
Провести оказалось сложнее, чем сказать.
Сцепить две ячейки одним квантовым тоннелем, сделать шаг… А если в небытие провалишься? Как Журавский.
Сэла шагнула в ячейку и рухнула Ксении под ноги. Второй раз зависла на несколько секунд в пустоте. И наконец, удалось… сделать один шаг. И возникнуть выжатой донельзя за спиной у подруги.
– Сил, однако, это забирает немало, – пробормотала бывший куратор Улья.
– Я знаю. – Полёва обняла её. – Я первый раз, когда из кухни в коридор телепортировалась, думала, вообще на ноги никогда не встану. С трудом представляю, как можно перемещаться на большие расстояния. Но я уверена: однажды у нас получится. Или пусть не у нас, а у наших детей или внуков – но выйдет обязательно! «Ноо» – не враг нам, что бы там ни говорил Мартин Брут.
«Не враг, – мысленно повторила Сэла. – Не вра-а-аг…»
А вслух сказала:
– Да, к слову о детях. Сейчас мы должны всё свободное время и силы посвящать им. Тренировки, раз уж они такие изнурительные, придётся отложить.
– Иногда я думаю, чего оно от нас хочет? – Уставшая Сэла подошла к дымящемуся костру и колдующему над рыбой Алексу.
Остальные подтянулись за ней.
– В каком смысле? – пробормотал Алекс, не отрываясь от палтуса, который просто непозволительно одуряюще пах.
– Этот ваш «Великий Ноо», или Архив пустоты, или как его ещё назвать.
– Не понимаю вопроса. – Алекс перевернул висящую на деревянном пруте рыбину на другой бок.
– Почему он позволил так бесцеремонно вмешаться в свои процессы? Почему допустил гибель стольких людей, но сохранил Наукоград?
– Насчёт людей – не знаю, чем они ему не угодили, а что до Наукограда… Есть у меня одна теория. На мониторах Гамильтона люди во всех городах отображались в виде синих точек. Иногда их собиралось много в одном месте, и они почти сливались. Почти, да не до конца. Всё равно было чётко видно: это много маленьких точек, а не одна большая. И только Наукоград светился сплошным ярким пятном. Возможно, «Ноо» не воспринимал наш городок как часть человечества? Считал его неким совершенно новым явлением, своеобразным единым разумом? Потому и не тронул во время эксперимента. Я так думаю. О! Вот и рыба подоспела!..»
Марина поливала помидоры в теплице. Дурацкая, откровенно говоря, затея – наполнить ведёрко, налить лужицу под каждый кустик. Вернуться к колонке, наполнить опустевшее ведро. Об акведуках тут совсем ничего не слышали?
С другой стороны, занятие вполне медитативное, думается под него замечательно. Например, таская воду, хорошо обмозговать теорию Томински. А ведь он, пожалуй, нашёл последний пазл, недостающий в рассуждениях отца. Что там говорил профессор Гамильтон? «Разум – великий дар, и люди не имеют права от него отказываться», «Пока я умею выполнять только одиночные декогеренции». Тогда она не обратила внимания на слова отца, но сейчас очень чётко поняла их смысл. Учёные должны были вывести квантеры из суперпозиции. Что-то случилось, и процесс захватил и людей. Вот только Марина не была декогерирована. Напротив! Она сцепилась с ноосферой намертво, стала частью её. И все остальные люди тоже. Полёва сказала правду: «Ноо» не Враг, как думал Мартин, он не уничтожил человечество, а пытался его защитить.
