Сэла покачала головой.
– Немедленно улетать мы не можем. Во-первых, нужно забрать детей…
– Каких детей?
– Из Питомника. Потенциальных Дворников. Ксения умеет распознавать по ауре, помнишь, я тебе рассказывала? Их немного, две дюжины всего. И Роя мы оставить не можем. Давид попытается его освободить.
– Сэла, это слишком рискованно! Брут не дурак, скоро вспомнит о моём хамелеоне. Может, уже отправил к ангару охрану.
– Без детей улетать смысла нет. И без Роя. Нас ведь всего четверо пока, каждый незаменим, понимаешь? Алекс Томински пятый, но он не Дворник, просто Ксения его не оставит.
Николай помедлил. Затем кивнул.
– Хорошо. Подкати сюда мой «наукомобиль». И одеться поможешь – заранее извини за неглиже. Нанесу-ка я визит старшему куратору. Развлеку его, пока вы собираться будете.
– А как же… Я надеялась, ты с нами полетишь?
Николай грустно улыбнулся.
– Я бы с радостью. Но в этом нет смысла. Мой вирус переходит в терминальную стадию. Я и так задержался в этом мире дольше, чем планировал. Может, хоть не зря.
Когда они были на пандусе, ведущем из коттеджа на улицу, Сэла тронула его за плечо.
– Николай… ты не в курсе, Огней сейчас где?
– Понятия не имею. Последний раз я его видел месяц назад. А ты?
– Ещё в декабре. Он приходил повидать Виктора. Брут сказал, что у Огнея отпуск с сегодняшнего дня.
– Да? Могу ему позвонить, если хочешь.
– Не знаю. Если он тоже был ночью в Улье…
Дослушивать Николай не стал, набрал номер брата.
Огней ответил почти сразу:
– Привет, братик. Рад тебя видеть. Как ты там?
– Живой. А ты сейчас чем занимаешься?
Вместо ответа Огней поднял руку с визифоном. Объектив камеры выхватил приборную доску, штурвал конвертоплана.
– Летишь? К нам?
– Угадал. Старший куратор наконец-то обо мне вспомнил. Отпуск предложил. А то я уж заподозрил, что меня окончательно в новобранцы записали. Ладно, братик, скоро увидимся. Я на посадку захожу.
Зачистка Сифа стала для Огнея и всех, кто её проводил, барьером, окончательно отсёкшим прошлое от будущего. Светлое Завтра неудержимо поднималось над горизонтом. В нём не было места для глупых условностей, нелепых запретов, стыда. Дозволено всё, что полезно. Меру полезности определял Совет кураторов. А там, где Совет не успевал это сделать, каждый решал для себя. В начале очистки считалось само собой разумеющимся возвращаться каждый вечер в Наукоград, к семьям, в родные коттеджи. После Сифа поездки туда и обратно начали казаться излишней обузой. Куда проще разбить походный лагерь, а домой наведываться раз в неделю. И не только из-за того, что дорога утомляла. Вернее, не столько. В глазах друг друга они все были героями, защитниками, добытчиками. А вот в городе то и дело ловили на себе косые взгляды «высоколобых» и волонтёров Улья. Кому такое понравится? Несколько раз дело доходило до драки.
Западную промзону ловцы сделали легко, в точном соответствии с планом. Зачем прочёсывать подземные коммуникации в поисках обдолбов, если можно устроить ловушки с халявной жратвой и они сами в них сползутся? А те, кто не выполз вовремя, не выползут никогда: выходы взрывали, заливали бетоном, закачивали ядовитую морскую воду – благо берег рядом. Урожай в промзоне был не богат, но это уже никого не пугало. Морозильники заполнены, а на пути ещё Джан.
Джан – последний, самый северный мегаполис полуострова – стоял посреди бескрайней, от моря до моря, свалки. И сам весьма походил на высеченную из бетона гору мусора. Здесь охотились весело, не напрягаясь, с шутками и прибаутками. Придумывали развлечения, отмечали тысячных. Расслабились. И потеряли пятерых.
Разумеется, обдолбы были ни при чём. В Джане их уцелело немного, да и те прятались от зимних холодов в подвалах и колодцах теплоцентралей. Сидели там, жались друг к другу и только визжали, когда их цепляли багром за ребро или ключицу и выдёргивали на свет божий. Беда пришла, откуда никто не ждал. Семён Лагунов слетел с катушек. Вечером, во время очередного празднества, в ответ на неудачную шутку схватил автомат, расстрелял четверых новобранцев, а затем сбежал в Наукоград. Дома перерезал горло жене, выпотрошил её, аккуратно разделал тушу и направился к коттеджу Карловичей. Он бы и там устроил резню, несомненно. Если бы его не остановили. Огней собственноручно застрелил бывшего друга.
Он всё сделал правильно. Спас от страшной смерти женщину и двух детей, зачистил лишившегося разума обдолба. Но… в лагере его начали сторониться. «Смог бы я вас пристрелить, если понадобится?..» Другие предпочитали увиливать от ответа на этот вопрос. Огней доказал: он – может.
Формально он по-прежнему оставался старшим ловцом, руководителем очистки. Но как-то так получилось, что распоряжения теперь отдавали Ост и Влад Джарта. А когда прошли Джан, даже ведомые Огнея отказались с ним работать. Пожалуй, единственный, кто не отвернулся от командира, был Давид. Но Борн числился на особом счету у старшего куратора, в зачистках не участвовал, в лагере появлялся редко. Его команда выполняла «ответственное» задание – на новых машинках-трансформах патрулировала воздушное пространство полуострова. Кого опасался Брут? Ворон, что ли? Так и те подались на север, когда в Крыму падали не осталось.
Профессионалы работать в личной тройке Корсана не хотели. Зато среди новобранцев недостатка в желающих не было. Ему выделили двоих, и обе, не иначе как в насмешку, девки! Огней сначала хотел отказаться, а потом подумал: к чёрту, какая разница? Главное – сильные, тренированные, выносливые. И кровью замараться успели. Самую малость – по полусотне обдолбов не наберётся. Но для начала годилось. К тому же вполне зрелые женщины, не мокрохвостки зелёные. Одной за тридцать, и вторая не намного отстала. Смотрят на командира преданно, с восхищением – для них он по-прежнему герой, супермен, способный предвидеть опасность. Не знают, что векторы погасли для него ещё в июне…
Было и дополнительное преимущество у ведомых женского пола. Среди ловцов женщина – редкость, одна на десятерых. Потому мужикам приходится выкручиваться, кто как сможет. А у Огнея с этим забот нет. Пусть у обеих его ведомых в Наукограде мужья, а у старшей ещё и дочь-школьница: какая разница? То в Наукограде. В походном лагере другие порядки. Здесь Светлое Завтра уже наступило. Хотя бы частично.
Да, даже вдвоём эти женщины не стоили и половины Сэлы. Но Сэла осталась в прошлом. После того глупого инцидента с синяком Огней несколько раз пытался подступиться к жене. И натыкался на ледяную стену. Она не кричала, не отталкивала, не вырывалась. Стояла неподвижная, как статуя. А брать её насильно Огней не мог – не обдолб же он! И самое страшное – аромат исчез! Или он больше не мог уловить его?
В конце концов он не выдержал, первым спросил: «Что, между нами всё кончено?» Жена подумала, покачала головой. «Нет. Но если люди хотят быть близки, им надо сделать шаги друг навстречу другу. Я свою половину пути прошла до конца. Очередь за тобой». Но что он должен сделать?! Огней не понимал. Может быть, в ту ночь, когда он стоял на пороге коттеджа Карловичей и мёртвый Семён лежал у его ног, а Ленка Карлович ползала на коленях и шептала: «Детей пощади, умоляю!» – словно не Лагунов, а он, Корсан, пришёл их убивать, нужно было не возвращаться в лагерь, а идти прямо к Бруту? Швырнуть автомат, крикнуть: «К чёрту! С меня довольно!»? А потом ехать в Улей, проситься волонтёром на любую работу, убирать дерьмо в стойлах, подмывать промежности «пчеломаткам»? Огней не сумел себя пересилить. А после твердил упрямо, что порученное задание надо выполнить, и выполнить хорошо. И уже потом…
