Закончив к полуночи разбираться со списком, Глеб еще несколько раз внимательно перечитал его и в конце концов остался доволен проделанной работой. Постелив на диване, он выключил свет и лег спать.
Только сон никак не приходил. Закрывая глаза, Сиверов видел вращающиеся лопасти боевых вертолетов на фоне гор. Вертолеты, отстреливая тепловые ловушки против «Стингеров», проносились куда-то вдаль. Иногда тишину гор взрывали автоматные и пулеметные очереди. Вертолеты ложились на боевой курс и атаковали цели ракетами и пулеметным огнем. Затем движение лопастей стало более медленным, и Глеб незаметно для себя погрузился в тяжелый сон.
Проснулся Сиверов ровно в шесть утра. Приняв душ и позавтракав, он позвонил Потапчуку.
– Доброе утро, Федор Филиппович, – бодро сказал Сиверов.
– И тебе того же, Глеб. Как спалось? – поинтересовался генерал.
– Мало, но крепко. В общем, как и договаривались, мой список готов, поэтому я и звоню.
– Отлично. Говори, я включил громкую связь и диктофон.
Сиверов перечислил все необходимое. Отключив запись, Потапчук спросил:
– Ты, Глеб, все тщательно продумал?
– А в чем дело, Федор Филиппович?
– В твоем списке нет ни снайперской винтовки, ни «калаша» с подствольником. Признаться, это меня несколько удивляет. Хотя, конечно, дело хозяйское.
– Да, но со снайперской винтовкой за спиной в чужой стране, ведущей боевые действия, я буду привлекать внимание любого человека. Что касается автомата, слава богу, этого добра в Афгане с избытком. Зачем таскать по горам то, что при необходимости можно там спокойно раздобыть, – пояснил Сиверов.
– Например, прикончив какого-нибудь зазевавшегося духа, – продолжил генерал.
– Очень даже правильно мыслите, Федор Филиппович.
– Ну что, Глеб, готов к заданию? – осведомился генерал.
– Как пионер, – пошутил Сиверов.
– Помни, я в тебя верю и рассчитываю на успех. Удачи тебе «за речкой».
– Спасибо на добром слове, Федор Филиппович.
– Не забывай выходить на связь ежесуточно, – напомнил Потапчук.
– Будет исполнено, товарищ генерал.
– Все необходимое для тебя наши люди доставят прямо на борт.
– Понял, – коротко ответил Глеб.
– Тогда до связи, – произнес Потапчук и отключил телефон.
Сиверов встал и прошелся по комнате. Сегодня ему ничего не снилось. Но стоило остановиться и прикрыть глаза, как боевые вертолеты снова неслись на цель, открывая огонь из всех своих арсеналов.
Одевшись в старые джинсы и темную майку, ровно в девять утра Глеб спустился вниз и сел в черный «мерседес» класса «люкс». Рядом с ним сидели крепкие ребята тоже в джинсах и рубашках. На водителе была темная бейсболка. Никто ничего не говорил и не спрашивал, словно в салоне машины собрались глухонемые.
Через полтора часа быстрой, маневренной езды «мерседес» свернул на какую-то проселочную дорогу. Скорость пришлось снизить, так как машина стала подпрыгивать с кочки на кочку. Вскоре они уже ехали по густому лесу. Наконец дорога стала гравийной, и «мерседес» пошел быстрее. Водитель то и дело посматривал на часы. Спустя пять минут лес расступился, и взору Сиверова открылась широкая взлетно-посадочная полоса военного аэродрома. Несколько крупных военно-транспортных гигантов стояло в начале полосы. Также Глеб увидел с десяток истребителей «Су-29». На часах было без четверти одиннадцать. «Пунктуальные ребятки, ничего не скажешь», – подумал Сиверов.
«Мерседес» въехал на взлетно-посадочную полосу и, словно на соревнованиях по драг-рейсингу, резко сорвался с места. Около одного из военно-транспортных самолетов «мерс» резко затормозил. Сидевший справа светловолосый телохранитель выскочил из машины, профессионально посмотрел по сторонам и приоткрыл дверцу. Глеб, не проронив ни слова, вышел. Короткий трап самолета был у его ног, ему оставалось только подняться на борт, что он и сделал.
Внутри самолет был набит какими-то машинами и оборудованием. Впрочем, ближе к кабине пилотов, возле иллюминаторов, было несколько мягких сидений. Сиверова встретили два человека в военном камуфляже без погон. Один из них, тот, что повыше и плотнее, сказал без лишних церемоний:
– Через пять минут взлетаем.
Затем он повернул голову в сторону одного из сидений, возле которого стояли две большие армейские сумки. Мужчина кивнул на них и произнес:
– В сумках все для вас необходимое. Можете посмотреть и переодеться.
– Хорошо, – коротко ответил Глеб и, чуть отодвинув сумки в сторону, сел в мягкое кресло возле иллюминатора.
Его сопровождающие устроились справа. Вскоре послышался рев двигателей, и самолет покатил по полосе, набирая нужную для взлета скорость. Оторвавшись от земли, военнотранспортный самолет стал медленно набирать высоту, после чего лег на заданный курс. «Что ж, полет, как сказала бы стюардесса, проходит нормально. За бортом ясная, солнечная погода. Короче, полный комфорт, за исключением небольшой мелочи: я лечу в Афганистан, – подумал Сиверов. – Ну а пока самое время рассмотреть содержимое сумок и примерить мои пожитки».
Глеб пододвинул ближайшую к себе камуфлированную сумку и открыл замок. Внутри, как он выразился про себя, была «национальная духовская одежда». Сиверов вытащил широкие штаны – изар и, сбросив джинсы, надел их на себя. Было непривычно. Их ширина намного превышала длину. Штаны как бы ниспадали волнами, просторные штанины постепенно сужались книзу. В поясе они были собраны в многочисленные мелкие сборки. Поверх штанов Глеб натянул белую свободную длиннополую рубаху до колен с разрезами внизу по бокам – перухан. На рубаху он надел жилетку серого цвета – васкат. В жилетке было много внутренних карманов, сделанных специально по просьбе Сиверова. Для головы был припасен пакуль, или пуштунка, – мужской головной убор из шерсти верблюда или ягненка. В свернутом виде пакуль напоминал две лепешки. Широкую известность этот головной убор приобрел во время советско-афганской войны. Моджахеды тогда и мелькали в пуштунках в видеоотчетах иностранных телеоператоров, в основном американских и английских. Через плечо Сиверов перебросил чадар – шерстяную накидку размером примерно с простыню. Глеб знал, что эта накидка весьма функциональна. Она согревает в холодную погоду, афганцы обматывают ею в ненастный день голову и шею, утепляют плечи и грудь. В жару она спасает от солнца. И последним штрихом, завершающим наряд Сиверова, было нечто вроде кроссовок – кермедж. Глеб, не обращая внимания на своих провожатых, прошелся по самолету взад-вперед, несколько раз присел. «А что, вполне удобная и функциональная одежда», – заключил он.
Подойдя к иллюминатору, Сиверов опустился в кресло. «Прямо чудеса происходят, – подумал он. – Чтобы я возвращался в Афган, да еще в одежке духа… Кажется, это мне не снится и не есть последствие многочисленных ранений, полученных там. Все-таки жизнь, словно флюгер, вертится в разные стороны, реагируя на ветры судьбы».
