— Это неправда.
— Это правда!
Деррек в один скачок преодолел расстояние, что разделяло его и упыря, и схватил Петро за грудки.
— Ты врешь, падаль, — зарычал Деррек страшным голосом. — Если это так, то почему никто, кроме тебя, этого не видел?
Мертвяк попытался вырваться, но вампир только усилил хватку и потянул. Упырь оторвался от земли и засучил ногами в воздухе.
— Это правда, — произнес на этот раз уже не Петро, которому перехватило горло собственным воротником, а Винни.
— Что? — растерялся Деррек.
— Он сказал правду. Я просыпался и видел, как она уходила.
Пальцы разжались. Деррек бессильно опустил руки. Упырь безвольно рухнул на землю. Вампир смотрел теперь на Винни. В глазах его стояла боль.
— Ты не врешь, чтобы спасти его шкуру? — вяло спросил он. Хотя, судя по голосу, надежды у него не было. Юноше он верил больше, чем мертвяку.
— Я видел, — потерянно подтвердил Винни.
Ему вдруг сделалось грустно от этой правды. Очень захотелось не знать ничего. Не просыпаться ночами и не видеть, как уходит в ночь красивая девушка. Или забыть это настолько, чтобы самому больше в это не верить.
Петро поправил воротник и демонстративно откашлялся.
— Сдала нас твоя подружка, кровососик.
— Заткнись, — вяло попросил Деррек.
— Я-то заткнусь, а с перевертышами что делать будем? Вампир не ответил, но посмотрел на Мессера, словно ища у старика ответа. На него же смотрели и Петро с Винни. Маг передернул плечами.
— Что вы на меня смотрите? — ворчливо поинтересовался он.
— Мессер, ведь вы сможете с ними справиться, — скорее утвердительно произнес Винни.
Старик укутался в балахон и накинул капюшон, словно опасаясь, что по лицу и глазам его что-то прочитают. Опасения были напрасными, так как мимика у скелета отсутствовала, да и вместо «зеркала души» зияла пара черных впадин.
— Не смогу, — пробормотал он из-под капюшона.
— Да ладно, — заволновался упырь. — Чего там… Погундишь свою молитву. Шмяк-бряк — и как с теми прохвостами. Всех в пепел. Я даже закрою глаза на то, что нас прижать за это могут. Лучше быть живым, чем…
— Я не смогу этого сделать, — холодно повторил Мессер. — Если я воспользуюсь магией сейчас, нас вычислят. Меня нащупает не только этот одиночка. И тогда нам точно предъявят. И за волколаков, и за бандитов с железной дороги, и за человека, который вместе с ними был.
— И что будем делать? — потерянно спросил Деррек. Мессер не ответил. Петро тоже. У Винни при всем желании ответа не было. Приключения снова поворачивались смертельно опасной стороной. И он опасался смерти, хотя она и казалась сейчас чем-то малореальным.
Снова установилась тишина. Только костер трещал, и ветер донес далекое завывание. Или это только оказалось. Так или иначе, стало совсем не по себе.
— Может быть… — начал Винни и осекся.
— Что? — оживился Петро с бодростью утопленника цепляющегося за соломинку.
Юноша повернулся к Мессеру.
— Может быть, все-таки попробовать с магией? — осторожно спросил он и заговорил быстрее, ловя на себе взгляд пустых глазниц. — Нет, в самом деле. Я ведь живой человек. Я поручусь. Я расскажу, как было дело. Мне ведь поверят. Поверят?
Мессер грустно хмыкнул. Кажется, искренний порыв молодого человека его растрогал и развеселил одновременно.
— Юноша, поверьте моему опыту, — мягко отозвался он, — вас не станут слушать.
— Почему?
Лорд Мессер качнул головой.
— Мы живем в странном месте в странное время. Не поймешь, что за строй вокруг. Кто у власти, кто пишет законы, для кого? И кто следит за их выполнением? Я, знаете ли, попадал в разные ситуации. И знаете, в чем странность? Я всегда оказывался стороной виноватой. Хотя старался быть честным.
— Честный всегда виноват, — подтвердил Петро. — При любой власти и при любых законах. Это только в сказках добро и правда побеждают зло и кривду. А в жизни все немного иначе. Если ты нечист на руку, то уж наверняка придумаешь, как вывернуться из любой ситуации. А если радеешь за закон и порядок и стараешься быть законопослушным, всегда будешь виноват. Что бы ни делал.
— Это еще почему? — вспыхнул Деррек, который явно такой позиции не разделял.
— Потому что если ты смотришь на закон, думая, как его обойти, ты наравне с ним, — как ребенку объяснил Петро. — И тут пятьдесят на пятьдесят. А если ты думаешь о том, как соблюсти закон и остаться честным, ты уже ставишь себя ниже закона. Даешь возможность сделать тебя виноватым только потому, что сам ищешь эту вину и примеряешься к закону. Ты думаешь: нарушил или нет? А если есть сомнение, значит, ты виноват. Всегда. Даже если не виноват ни разу.
Деррек хотел ответить, но не успел. В стороне от костра послышался легкий треск. Далекий, словно кто-то, не таясь, ломился сквозь кусты. Но не здесь, а на довольно приличном расстоянии.
Четверо в мгновение ока оказались на ногах. Винни почувствовал, как поднимается страх. Пришло ощущение полной беззащитности. Захотелось спрятаться. Но куда? Юноша боязливо прижался к Мессеру. Рядом со стариком он отчего-то чувствовал себя наиболее защищенным.
Петро попятился к костру.
— Начинается, — пробормотал он. — Чтоб мне второй раз сдохнуть.
— Скоро у тебя будет такая возможность, — зло оскалился Деррек, оглядываясь по сторонам, словно искал глазами какое-нибудь оружие.
Петро отступил еще на полшага и, поминая Пустошь, зашатался, ловя равновесие. Он едва удержался на ногах и разворошил костер. Полыхнуло, отражаясь ярким пламенем в глазах вампира. А может, блеснули глаза Деррека.
— Огонь! — крикнул он и выхватил из костра бревно побольше.
Толстая, в руку толщиной, ветка успела разгореться лишь на половину. Один конец ее теперь был в руках вампира, второй блестел угольями. Пламя быстро сбилось, но потушить основательно прогоревшую древесину было не так просто.
— С ума сошел? — покосился упырь.
— Все правильно, — бросился к костру Мессер. — В зверином обличье они должны бояться огня.
Винни не успел ничего сообразить, как ему в руки пихнули тлеющую деревяшку. Суматоха вокруг загоняла молодого человека в ступор. Петро поморщился:
— Ну, отпугнем. А дальше что?
Но в костер полез, несмотря на то, что ответа не последовало. И вовремя.
Треск кустов нарастал, усиливался. Четверо сгрудились, отступая к остаткам разворошенного костра. Через мгновение на опушке леса шагах в двадцати показался черный лохматый силуэт.
Волк был огромен и зол. В его движениях читалась нетерпеливая нервная ярость. Он немного притормозил, скалясь и приглядываясь к стоявшим у костра. Пока он прицеливался к противникам, сзади подошел второй. Этот волколак был, кажется, еще огромнее своего собрата.
