— Довольно уроков истории и пустой траты времени, — продолжил Крысун. — Мы вас знаем как облупленных. Не важно, что я говорю или что стоит за миссией ПОРОКа. Вы будете стараться любой ценой выполнить свою задачу. В этом мы убедились. Подчиняясь нам, вы спасете себя — добудете лекарство, в котором отчаянно нуждаются многие люди.
Минхо застонал, и Томас, испугавшись, как бы друг не выдал очередной остроты, шикнул, прежде чем тот успел открыть рот.
Крысун посмотрел на кучу бумаг в раскрытой папке, взял один листочек и, не читая, перевернул.
— Вторая фаза, — сказал он, откашлявшись, — Жаровня. Формально начинается завтра утром, в шесть часов. Вы войдете в эту комнату, и в стене позади меня вас будет ждать плоспер. На первый взгляд он представляет собой серую сверкающую стену. Вы все до единого должны пройти через него в течение пяти минут. Подытожу: проход открывается в шесть утра, ровно на пять минут. Всем все ясно?
Томас, словно пригвожденный к месту, наблюдал за Крысуном. Казалось, это не живой человек, а проекция видеозаписи. То же, наверное, чувствовали и прочие глэйдеры — никто не счел нужным отвечать на вопрос мужчины в белом.
А что такое, собственно, этот плоспер?
— Уверен, слуха вы не лишились, — произнес Крысун. — Так. Всем. Все. Ясно?
Томас кивнул; товарищи, сидевшие рядом, пробормотали что-то утвердительное.
— Вот и славно. — Крысун поднял еще листочек и перевернул. — Можем считать, что Испытание «Жаровня» начинается. Правила очень просты: найдите выход наружу и после двигайтесь строго на север, сто миль. Если в течение двух недель достигнете убежища, можете считать Испытание завершенным. Тогда и только тогда вы получите лекарство. Времени на Вторую фазу отводится ровно две недели, с момента как вы пройдете через плоспер. Останетесь здесь — в конце концов умрете.
Томас ожидал, что комната взорвется шумом, протестами, но нет, никто не проронил ни слова. У самого Томаса язык как будто высох и превратился в покрытый коростой пенек.
Крысун резко захлопнул папку, еще больше смяв бумаги, убрал ее в стол, поднялся и, задвинув за собой стул, скрестил руки на груди.
— На самом деле все просто, — произнес он обыденным тоном, словно учил ребят пользоваться душем. — Правил нет, никаких инструкций. Дается минимум припасов и никакой сторонней помощи. Минуете плоспер в указанное время, ищете выход на воздух и преодолеваете дорогу длиной в сотню миль. Найдете убежище или умрете.
Последнее слово вывело наконец ребят из ступора, и на Крысуна обрушился град вопросов:
— Что за плоспер?
— Откуда у нас Вспышка?
— Какие симптомы?
— Что искать в конце сотни миль?
— Что стало с повешенными?
Отвечать Крысун и не думал. Он быстро переводил взгляд темных глаз с одного глэйдера на другого. Наконец остановился на Томасе — тот посмотрел на незнакомца в ответ с ненавистью. С ненавистью к нему, к ПОРОКу, ко всему миру.
— Заткнитесь, шанки! — прикрикнул на парней Минхо, и поток вопросов моментально прекратился. — Только время теряете: эта морда все равно не ответит.
Крысун сдержанно кивнул Минхо, то ли благодаря, то ли признавая мудрость парнишки.
— Сотня миль. Строго на север. Надеюсь, вы справитесь. Помните: вы все инфицированы. Мы вас заразили, чтобы дать стимул работать. В убежище вы гарантированно получите лекарство.
Он развернулся и пошел к стене, словно намереваясь пройти сквозь нее, но в последний миг остановился и, обернувшись, произнес:
— Чуть не забыл. «Жаровни» избежать не получится. Те, кто не пройдет плоспер с шести до пяти минут седьмого, будут казнены… не самым приятным способом. Советую попытать счастья во внешнем мире. Удачи всем.
Сказав так, незнакомец пошел прямо на стену. Невидимый барьер заволокло туманом, а когда дымка рассеялась, Томас не увидел ничего — ни мужчины, ни стола, ни стула.
— Стеб твою налево, — прошептал Минхо.
Глава двенадцатая
И вновь глэйдеры принялись беспорядочно сыпать вопросами. Томас решил поискать уединения в ванной. Правда, пошел он не в большую спальню, а в маленькую. Там сел и, прислонившись спиной к ванне, уставился в пол. Благо, никто за ним следом не отправился.
Желая обдумать ситуацию, Томас не знал, как и с чего начать. Висельники, вонь смерти и разложения — все исчезло в считанные минуты. Потом незнакомец в белом (и мебель!), закрытые непонятным барьером, пропали без следа.
Но это не самое страшное. Побег из Лабиринта подстроили, однако неясно: кто стал марионетками ПОРОКа и, вытащив глэйдеров из комнаты Создателей, посадил в автобус и привез сюда? Сознательно ли отправились на смерть «спасители»? И взаправду ли умерли? Крысун предупредил: нельзя верить своим глазам и разуму. Чему тогда вообще можно верить?
И хуже всего новость об инфекции, Вспышке. О том, что за лекарство предстоит побороться.
Плотно зажмурившись, Томас потер лоб. У него забрали Терезу; оба они лишились семьи. Завтра начинается маразм под названием «Жаровня». Лабиринт по сравнению с ней — цветочки. А снаружи — шизы, психи. Как с ними-то справиться? Что сказал бы Чак, будь он жив?
Что-нибудь банальное типа: «Ну мы попали!»
И не ошибся бы. Глэйдеры и правда попали.
Чака зарезали буквально пару дней назад, умер он на руках у Томаса. И еще легко отделался, как бы ужасно это ни звучало. Впереди, похоже, нечто пострашней смерти от ножа.
Мысли Томаса вернулись к татуировке на шее…
— Чувак, ты посрать пошел и провалился?
Это сказал Минхо от дверного проема уборной.
— Оставаться в столовке нет сил. Все орут, гундят как дети малые: «Мы хотим то, мы хотим это…»
Минхо подошел к Томасу и прислонился плечом к стене.
— Ты че, типа мистер Удача? Слушай, все эти шанки не ссыкливей тебя. Завтра утром мы пройдем через… через что бы там ни было. И кто угодно, хоть до посинения, может орать, что типа он круче нас.
Томас закатил глаза.
— Я разве называл кого-то ссыклом? Просто тишины хочется. И твой голос ее нарушает.
Минхо хихикнул:
— Кланкорожий ты. Вредничать не умеешь.
— Спасибо. — Томас чуть помолчал. — Плоспер.
— А?
— Та хрень, про которую белый рассказывал и через которую надо пройти завтра утром. Она называется плоспер.
— О да. Сто пудов, какая-нибудь дверь навороченная.
Томас поднял взгляд на Минхо.
— И я так думаю. Это нечто вроде Обрыва. Плоское и переносит куда-нибудь. Плоский переход?
— Гений ты наш стебанутый.
Вошел Ньют.
