Прячась в тенях, отбрасываемых скалистыми выступами, Фаолан перебегал с места на место, следя за действиями волков. Те подавали друг другу едва заметные сигналы – кивок головы, подергивание ушами, тихий отрывистый лай. Двое охотников отстали, но чуть погодя вернулись с остальной стаей, и карибу сразу же убыстрили шаг. Вскоре перед глазами Фаолана вживую повторилась картина, изображенная на стенах Пещеры Древних Времен: четыре самки принялись разбивать стадо, оттесняя оленей по бокам.
Наконец им это удалось, и передние волчицы бирргиса выбрали жертву: двух старых карибу. Фаолан внимательно наблюдал за их действиями. Самки покусывали оленей за задние ноги, постоянно сменяя друг друга, чтобы не расходовать слишком много собственных сил, но при этом утомить добычу.
Своего первого карибу Фаолан добыл, полагаясь на изобретательность и на то, что помнил из рисунков на стенах пещеры. Но тогда он был один. Сейчас же перед ним представала несравнимая по красоте живая картина: совместная работа стаи, совершенная в своей слаженности, захватывающая дух. У волков для этого чувства существовало особое слово – хвлин, дух стаи.
И, даже не зная этого слова, Фаолан страстно желал того, чего еще не мог назвать.
* * *
С того утра Фаолан еще несколько раз наблюдал за стаей, но старался, чтобы его не заметили: все время скрывался под защитой скал, двигаясь с необычайной осторожностью и держась с подветренной стороны.
Длинный хребет возвышался над долиной, по которой проходили многочисленные тропы разных волчьих кланов. Казалось, что обычные территориальные правила здесь не действуют, – почти отсутствующие пахучие метки означали, что охотиться тут можно всем.
Однажды случилось кое-что, заставившее Фаолана выйти из-под укрытия Кривого Хребта и подобраться ближе: похоже, впервые в составе стаи он увидел волка-глодателя. Гвиннет говорила, что таким волкам приходится нелегко, им нужно все время доказывать, что они достойны принадлежать к стае. И теперь Фаолана охватило любопытство. Он захотел узнать точнее, что же это значит – быть глодателем.
Волки только что завалили лося, и Фаолан увидел, как два члена стаи, самец и самка, медленно, даже почтительно подошли к трупу, опустились на колени и начали разрывать плоть на животе и боках, в самых мягких частях туши. Съев немного мяса, самец поднялся и кивнул остальным четверым волкам.
Те подошли ближе, причем глодатель, некрупный волк с желтоватым мехом, держался позади всех. Впрочем, его это не спасло: один из членов стаи сердито ткнул его мордой и укусил, отчего он взвизгнул; а самка, подошедшая к трупу первой, подбежала к глодателю и зарычала, обнажив зубы. Желтоватый волк распростерся на земле и закатил глаза, так что те стали похожи на две бледные луны, тусклые в солнечном свете. Он жалобно тявкнул и заскулил.
Остальные все ели и ели. Глодатель понемногу подползал к ним на животе. Когда он подбирался слишком близко, какой-нибудь волк прерывал трапезу и отрывистым лаем заставлял его отползти подальше.
«Ему вообще дадут когда-нибудь поесть? – спрашивал себя Фаолан. Сколько еще ему ждать?»
Но даже несмотря на грубое обращение с глодателем, эти волки вовсе не казались такими злобными, как их сородичи из Крайней Дали. В действиях стаи прослеживался некий загадочный смысл, пока еще недоступный Фаолану.
Наконец, насытившись, волки подали глодателю беззвучный сигнал. Тот приблизился к остаткам туши – на костях было уже совсем немного мяса и принялся отрывать жилы. Поевшая первой волчица подошла к нему, толкнула мордой в бок и отрыгнула немного дымящейся лосиной плоти. Глодатель снова пал ниц, захныкал и заскулил в знак благодарности. Этот момент Фаолану показался самым отвратительным.
* * *
Глодатели существовали не во всех стаях, и Фаолан, увидев раболепное поведение желтоватого волка, подумал даже, что это к лучшему. В следующие несколько дней он еще не раз наблюдал подобные сцены. Ему было трудно соотнести такое отношение к глодателям с тем, что Гвиннет рассказывала про особый, благородный и возвышенный статус, которого они достигали, став членами Стражи Кольца священных вулканов. Наоборот, было похоже, что остальная стая просто презирала глодателей.
Снова и снова Фаолан задавал себе один и тот же вопрос: «Какая жизнь ожидает меня? Быть одиночкой или оказаться презираемым всеми – неужели нет иного выбора?» Он не хотел становиться членом стаи только для того, чтобы подвергаться нескончаемым нападкам.
Но та картина, которую он наблюдал во время волчьей охоты, глубоко взволновала молодого волка. Великолепный слаженный дух, невыразимая красота всех движений, чарующее единство – все то, что передавалось неведомым Фаолану словом «хвлин», но что он так хорошо ощущал. Именно хвлин в конечном итоге подтолкнул его к выбору и заставил покинуть скалы.
Однако в последний момент, когда Фаолан уже готов был спуститься по безлесному склону и предстать перед проходящей мимо стаей, его все время что-то останавливало.
До сих пор у него было достаточно возможностей понаблюдать за стаями из разных кланов, но все они казались Фаолану практически одинаковыми. Так что особых предпочтений он не имел, разве что ему не хотелось принадлежать к одному конкретному клану, волки которого больше всего походили на чужаков из Крайней Дали. Его предводители не ограничивались унижением глодателей – они почти постоянно дрались и между собой, и с рядовыми членами стай. Особенно в клане МакХита доставалось самкам. К этим волкам Фаолан присоединяться не хотел.
Другой клан, как он выяснил, состоял преимущественно из самок, и возглавляла его одинокая волчица в годах, буровато-золотистой окраски. Из завываний скрилинов Фаолан узнал ее имя – Намара.
На той территории, где он сейчас находился, обитали преимущественно волки из клана МакАнгуса. Именно они, как ему показалось, оживляли картины, запечатленные на стенах Пещеры Древних Времен. С тех пор как Фаолан пришел к Кривому Хребту, он повидал немало волков из клана МакАнгуса и, скрываясь в тени, наблюдал за ними из-за скалистых выступов.
Он быстро научился прокладывать себе дорогу так, чтобы почти не выходить на солнечный свет. Так же быстро он освоил и ритм теней – так Фаолан называл их изменение с восхода до заката. Длиннее всего тени были утром и вечером, что оказалось весьма удобно, так как в разгар дня волки, как правило, отдыхали.
В своей странной охоте за тенью Фаолан все чаще чувствовал, что он будто бы идет по самой границе двух миров. Один – мир восхитительных снов, часть той реальности, что была изображена на стенах пещеры. Именно в этом мире ему надлежало занять свое место в текучем волчьем бирргисе. Другой – это мир, который он наблюдал с вершины скалы, мир молодого глодателя на отшибе стаи, терпеливо дожидавшегося разрешения поесть. И это казалось ему нечестным со стороны других членов клана; ведь Фаолан сам видел, как желтоватый волк, несмотря на кривую лапу, усердно помогал остальным на охоте и преграждал дорогу оленям, пытавшимся повернуть в другую сторону. А между тем ему приходилось довольствоваться остатками. Но таков уж закон кланов.
