На бедре медведицы сидели два ворона, будто показывая, откуда Мораг нужно начинать разрывать плоть. Пьянящий запах крови уже одурял их. Но волчица вдруг уловила еще один запах, и шрамы памяти начали понемногу рассасываться. В темную область, наглухо закрытую еще год назад, проникли первые лучи света.
Она беспокойно расхаживала вдоль трупа, погружаясь носом в густой мех медведицы, сначала обнюхивая ее передние лапы, а потом загривок. Вороны охрипли от крика и не понимали, что происходит с волчицей. Почему она медлит?
Мораг вернулась к плечам медведицы, над которыми, словно гора, возвышался большой горб. Ей уже не обязательно было принюхиваться к меху – знакомый запах и без того ощущался очень отчетливо. Шерсть на загривке волчицы встала дыбом, зрачки забегали. Она очень хорошо знала этот запах. Тот щенок, что родился в прошлом году! Тогда, когда она отправилась к крайним границам Далеко-Далеко, чтобы найти логово подальше от прежней стаи, обея забрала волчонка с кривой лапкой и спиральной отметиной на подушечке.
Внезапно она вспомнила все: как ей пришлось вернуться с обеей и оставшимися щенками, как ее выгнали из клана. Целую луну после этого она поднималась по ночам на холм и, задрав морду к небу, искала среди звезд тропу, ведущую к Великому Волку Люпусу и к Пещере Душ. Она ждала лохинморрина, когда ее безымянный щенок с кривой лапкой должен был начать восхождение по небесному пути. Тогда бы она узнала, что он точно умер и обрел покой в Пещере Душ. Но никакого лохинморрина не было: волчица так и не увидела призрачную дымку лохин – душу упокоившегося волка. Он не умер, и она стерла его из своей памяти вплоть до этого момента.
Мораг уселась у трупа медведицы и прижалась головой к ее боку. Эта медведица позаботилась о ее щенке, нельзя оставлять останки на растерзание. Поэтому она будет охранять их всю ночь, не подпустит сюда хищников и воронов. Пусть это будет сродни лохинвирру – ритуалу, который волки исполняют перед погубленным ими и умирающим животным. Это демонстрация уважения, которое волки испытывают к убитому животному и признают, что его жизнь была достойной. И хотя Мораг не убивала эту медведицу, она считала, что просто обязана проявить уважение к той, что воспитывала волчонка, как если бы он был ее собственным детенышем. Лохин этого величественного зверя проследует по небесному пути к своей Пещере Душ. Это все, что волчица может сделать для Кормилицы, которая спасла и вырастила ее щенка.
Часть вторая
Крайняя даль
Глава десятая
Инистый лес
Да, с Гром-Сердце точно произошло нечто ужасное, но что именно?
После жутких подземных толчков, когда замерзший водопад освободился от своих ледяных оков, прошло уже несколько дней. Окружающая местность совершенно переменилась: повсюду валялись большие валуны, посреди снежного покрова то тут, то там змеились трещины. Некоторые из этих разломов казались очень глубокими – до их дна было примерно столько же, сколько до вершин расположенных поблизости скал.
На следующий после землетрясения день Фаолан был свидетелем того, как в одну из таких расщелин свалился лось. Он просто мгновенно исчез из виду, хотя поблизости не было ни пещер, ни деревьев. Из любопытства Фаолан осторожно подошел к тому месту, где только что стоял рогатый самец. На вид расщелина казалась не шире ручейка, но резко обрывалась вниз. На самом дне этой ловушки лось и застрял, лишенный возможности даже пошевелиться.
А под снегом скрывался целый лабиринт таких трещин и разломов. Вдруг Гром-Сердце свалилась в одну из них? Фаолану стало не по себе от одной только мысли, что сейчас она где-то умирает, одна, на дне ледяного ущелья.
Хуже мыслей о смерти Гром-Сердца были только мысли об одиночестве. Неужели она бросила его? Иногда они заговаривали о той ночи, когда река принесла Фаолана прямо в лапы медведицы, но предпочитали лишний раз эту тему не затрагивать. Волчонок никогда не спрашивал ее, почему его бросили и оставили умирать. Он даже себе не смел задать вопрос, почему мать-волчица так с ним поступила. Фаолан предпочитал думать, что это была счастливая случайность – его не бросили, а нашли. Его нашла Гром-Сердце, и поэтому ему крупно повезло.
Но сейчас мысли Фаолана вновь вернулись к тому, о чем он старался не вспоминать. Неужели его, совсем маленького щенка, бросили на верную гибель? Может, и сейчас Гром-Сердце покинула его, потому что он не принадлежал к ее племени? Однажды медведица сказала, что он не такой, как она, и воспоминание об этих словах жгло его душу.
Крайняя Даль! Да, Гром-Сердце говорила, что весной карибу из Крайней Дали самые вкусные.
Когда-то давно у нее была там берлога. Но стоило Фаолану предложить отправиться туда вместе, как медведица ответила: «Возможно. Но я не знаю, хорошо ли это для таких, как ты».
«Ну конечно, туда-то она и отправилась. Как я раньше не додумался!» – вдруг возникло в голове у Фаолана. Его никто не бросал. Гром-Сердце просто решила поохотиться на карибу и вскоре придет с добычей.
Он вернулся в зимнюю берлогу, осторожно прокладывая себе путь в лабиринте расщелин. Но когда через несколько дней медведица так и не появилась, а охотиться на такой пересеченной местности стало трудно, Фаолан решил сам отправиться в Крайнюю Даль и найти Гром-Сердце. Ему уже было все равно, хорошо ли там «для таких, как он» или нет. Ему просто необходимо было вновь оказаться рядом с любимым существом.
И он знал, как туда попасть. Нужно только следовать за последним когтем лапы Великого Медведя, показывающего на Северную Звезду. «Крайняя Даль находится между ними». Так говорила сама Гром-Сердце.
* * *
Фаолан понимал, что ему предстоит долгое путешествие, но уже ничто не могло заставить его передумать. По пути он останавливался во временных убежищах, далеко не таких уютных, как те берлоги, в которых они жили вместе с Гром-Сердцем. Да и разве могло быть иначе? Его жилищами теперь чаще всего становились холодные норы, стены которых никогда не слышали успокаивающего биения огромного сердца медведицы. Фаолан настолько привык к этим звукам, что считал их частью себя самого.
Однажды, после короткого отдыха, волчонок проснулся в пещере далеко на север от зимней берлоги Гром-Сердца. Со дня ее исчезновения прошел уже полный лунный цикл. И хотя день ото дня становилось все теплее, здесь до сих пор местами лежали отдельные островки снега. Фаолан с удивлением замечал, что и деревья вокруг какие-то другие: это были хвойные породы, с зелеными иголками и шишками, которыми Гром-Сердце очень любила лакомиться. Волк подумал, уж не дошел ли он до самой Крайней Дали.
Поскольку здесь было холоднее, то и снег держался значительно дольше. Фаолан прокладывал путь между росшими почти вплотную деревьями, и их ветви до сих пор были покрыты инеем, блестевшим словно яркие звездочки, при взгляде на которые кружилась голова. Порой лес немного редел, и перед глазами волка открывались почти голые равнины. Там рос только лишайник, которым, как рассказывала Гром-Сердце, питались карибу, наедавшие жир. Наверное, теперь Фаолан и в самом деле уже подошел к Крайней Дали совсем близко, но решил пока не останавливаться.
