– Полковники тоже иногда отдыхают, – сказал Гуров. – Если им дают это сделать.
– А вам, значит, не дали? Не откажетесь рассказать, что вам известно по этому делу?
– Не откажусь, – кивнул Гуров. – Но прежде необходимо связаться с поселком Черноглинское и сообщить им о возможном появлении четверых вооруженных преступников.
– Приметы имеются?
– Мы их ночью видели, капитан. При лунном свете, – ответил Гуров. – В общем, примет никаких. Мокрые они должны быть. Вот и все приметы.
– Ясно. Сейчас дам задание. Ровнов! Все слышал? Свяжись с Черноглинским! Доложи обстановку!
– Не возьмет рация, – спокойно ответил крепыш Ровнов, носивший лейтенантские погоны. – Сами знаете, полсотни километров, и лес кругом…
– Я тебе хоть слово про рацию сказал? – сумрачно поинтересовался Сикоркин. – Быстро сгонял к директору и связался по междугородке! Эх, ты, голова два уха!
Лейтенант скис и с несчастным видом поплелся исполнять приказание. Гурову показалось, что вся эта история не вызывает у коллег большого любопытства, и занимаются они ею исключительно под давлением обстоятельств. Такое отношение к делу ему совсем не понравилось.
– Так я вас слушаю, товарищ полковник! – с преувеличенным почтением произнес капитан.
Гуров принялся рассказывать все с самого начала – с того момента, как предприниматель Тимофей в желтом галстуке снимался в жуткой спешке с поезда на станции Чередниково. Сикоркин слушал его с бесстрастной миной на лице, но Гурову постоянно чудился скептический огонек в глазах капитана, и это его злило. Гуров заставлял себя успокоиться и не придавать значения тому, что могло оказаться просто плодом его воображения, но в конце концов прорвало и его:
– Послушай, капитан, смотрю я на тебя и чувствую, что не очень это все тебе интересно. Витаешь ты где-то у себя в облаках! Можно подумать, у вас тут каждый день налеты происходят, и эта рутина надоела тебе до чертиков! А вот по моему скромному мнению, случай это вопиющий и заслуживает самого пристального внимания! Так что прислушайся повнимательнее к словам старшего товарища, будь уж так любезен!
Отповедь эта обидела капитана до чрезвычайности, но он подавил рвущееся наружу раздражение.
– Виноват, товарищ полковник, но согласиться с таким суждением не могу. Я выслушал вас предельно внимательно. У нас, конечно, не Москва, но кое-что мы тоже умеем. Или вы считаете, что мы тут просто груши околачиваем? Это вы зря! Я понимаю, вы устали после ночной гонки, но все-таки, я думаю, не стоит так уж срывать зло на своих коллегах. Тем более что из-за ваших непродуманных действий, товарищ полковник, преступники получили ощутимое преимущество. Виноват, но это объективный факт. Можете считать меня кем угодно, но я буду докладывать об этом факте в своем отчете.
У Гурова окончательно испортилось настроение. Этот самодовольный и не очень симпатичный сыщик был, к великому сожалению, во многом прав. Гуров с самого начала понимал, что совершает ошибку, но в горячке ночной погони все виделось немного по-иному. К тому же все определял результат. Результат получился отрицательный, и теперь на Гурова можно было вешать всех собак. В общем, это было, наверное, справедливо, но от молодого коллеги Гуров ожидал большей снисходительности.
– Докладывайте куда хотите! – пробурчал Гуров. – В конце концов, я тут на отдыхе. И у меня был не слишком большой выбор. А вот вы, похоже, не очень-то торопились включиться в расследование. Вызов к вам поступил когда? Ночью? А прибыли вы когда? Утром? А где эксперты? Отпечатки пальцев и все прочее? Место преступления и лодочную базу хорошо осмотрели? Какие-то следы обнаружили?
Теперь наступил черед Сикоркина впасть в мрачное настроение.
– Это верно, возможности у нас не те, что в Москве, – хмуро сказал он. – Тут нам каждый может упрек поставить. Я сейчас вообще один, знаете, на сколько квадратных километров? А эксперты в штате только в области имеются. И что им здесь делать? Когда мы прибыли, все следы уже затоптали, все улики перелапали… Вот утюг, орудие преступления, – преступники его в хозблоке стянули. Так гладильщица его первым делом обратно забрала, еще до нашего приезда. Какие теперь отпечатки пальцев? Вы нам в упрек можете поставить, что мы долго раскачивались, но тут надо понимать нашу специфику. Вот, например, транспорт…
– Да не собираюсь я ничего вам в упрек ставить! – с досадой сказал Гуров. – Только этого мне еще не хватало! Пускай ваше начальство с вами разбирается. А я только хочу разобраться в этом неприятном деле, потому что, хоть я и на отдыхе, а честь мундира все равно, получается, задета, да и нехорошо, когда преступники людям отдыхать мешают.
– Нехорошо, согласен, – сказал Сикоркин. – Только некоторые граждане сами преступников провоцируют. Бесконтрольно употребляют спиртные напитки, нарушают внутренний распорядок, и вообще надо еще посмотреть, что за личность этот ограбленный… Мне он, например, доверия не внушает. Чем он там у себя в Орехове-Зуеве занимается? Я полагаю, что это вполне его старые дружки могли быть. Выследили и накрыли в тихом месте.
Гуров впервые услышал, что Тимофей проживает в Орехове-Зуеве – до сих пор тот скрывал этот факт. Не случись ограбления, и не попади он на допрос, может быть, эта тайна до сих пор оставалась бы тайной. Почему Тимофей старался не называть свой город? Было, что скрывать? Какой-то резон в словах Сикоркина, наверное, имелся, но, по большому счету, он был категорически неправ. Перекладывать вину за преступление на жертву – это верх непрофессионализма. Однако делать замечания Гуров никому не собирался. В некотором смысле они с Сикоркиным были теперь квиты. Гуров только заметил:
– Не уверен, что старые дружки потащились бы за ним в такую даль. У вас в районе ничего подобного в последнее время не отмечалось?
– У нас в районе восемьдесят процентов всех преступлений – бытовуха, – заявил Сикоркин. – Остальное – браконьерство. А таких гастролеров уже сто лет не было.
– Понятно, – сказал Гуров. – И все же насчет дружков сильно сомневаюсь. Тимофеев дружков бы узнал.
– Да он сам признается, что неделю уже не просыхает! – презрительно сказал Сикоркин. – В таком состоянии маму родную не узнаешь!
– Мама мамой, – заметил Гуров, – а дружки – дело особое. Уверен, что Тимофеев не знал этих людей.
– Боюсь, что теперь никогда и не узнает, – заявил неожиданно Сикоркин. – Типичный висяк. Раз, вы говорите, они пороги проскочили, значит, давным-давно и до Черноглинского добрались. А там весь мир открыт – хочешь, на шоссе голосуй, хочешь – на товарняк прыгай. А можно и культурно, в купе, особенно если по чужому паспорту, так вообще… Ищи, одним словом, ветра в поле, а у Сикоркина еще один «глухарь» и выговор в приказе. Вам, товарищ полковник, этого не понять. Я, между прочим, уже два года в отпуске не был. Ситуация не позволяет, – передразнил он кого-то. – А тут еще эта залетная банда. Мне между прочим советовали все это оформить как несчастный случай. Подсказывали умные люди. А что? Напился гражданин Тимофеев, как свинья, и потерял свои денежки. А потом упал и разбил голову. И все дела.
