Книга Ковбой, страница 23. Автор книги Александр Бушков

Разделитель для чтения книг в онлайн библиотеке

Онлайн книга «Ковбой»

Cтраница 23

— Вот именно. Мы с Мейером, как видите, не такие уж и рьяные приверженцы старины… но должно же у еврея оставаться нечто нерушимое, синагога и всякое такое… — он неопределенно повертел пальцами. — Нельзя полностью рвать с еврейством.

— О да, разумеется, — сказал Бестужев. — Господа, а нет ли поблизости местечка, где мы могли бы выпить по рюмочке? Столь неожиданная встречали где, в Америке…

— Пожалуй, — сказал Голдман. — Пожалуй. Как считаете, Мейер?

Мейер был не против, и они двинулись по аллее. Не теряя времени, Бестужев принялся излагать свою импровизацию, для пущего удобства вплетая в нее обрывочки настоящей биографии: как он пустился искать счастья из своей неописуемой дыры, как в губернском городе нежданно-негаданно угодил под воинскую повинность и не сумел отвертеться, как служил в стоявшем под Петербургом драгунском полку и, получив отпускное свидетельство, ухитрился зацепиться в Петербурге.

— У Якова Перельмана, — развивал он тему без зазрения совести справедливо полагая, что в Петербурге уйма Перельманов, так что один вымышленный погоды не сделает. — Не доводилось слышать? Крупная ювелирная фирма, да.

— Неужели вам удалось подняться до приказчика в таком серьезном бизнесе, дорогой Михаил? — поднял брови Голдман. — Судя по вашему виду, вы вполне благополучны и не ночным сторожем в России трудились…

Бестужев долго не задумывался над очередным вымыслом. Объявлять себя ценным сотрудником ювелирного дела не следовало — они могут в этом разбираться, провалишься… Следовало бы придумать нечто такое, что перекликалось бы немного с его подлинным родом занятий… Ага!

— Нет, там все было несколько иначе, — сказал Бестужев. — Вы занимались когда-нибудь ювелирным делом? Нет… Ну все равно, наверняка слыхивали о нем то и это… Есть там своя специфика, господа мои. Очень уж ценный товар, требует особой заботы. Вы совершенно правы, числился-то я приказчиком, но занимался совсем другой работой, для которой, по-моему, и названия не придумано. Я налаживал там охрану, руководил сторожами, теми людьми, что сопровождали особо ценные партии товара, одним словом, присматривал, чтобы там было все безопасно, чтобы ничего не грозило драгоценностям, чтобы у служащих не возникло разных глупых мыслей, а то вы ведь знаете, как оно иногда бывает.

Мейер хохотнул:

— То есть вы, образно выражаясь, были у Перельмана этаким начальником жандармерии?

— Очень удачно подмечено! — воскликнул Бестужев, искренне смеясь. — Да, если считать Перельмана государем императором, то я был чем-то вроде главы тайной полиции…

— И отчего же ушли?

— Старик умер, — сказал Бестужев с налетом грусти. — С наследниками как-то не сложилось…

Они вошли в небольшое тихое заведение, устроились в углу, Голдман что-то коротко бросил официанту на английском, и тот принес три стакана, в которых виднелась жидкость, крайне напоминающая разбавленное шипучей содовой виски. Именно этим она и оказалась на вкус. Бестужев, как и его собеседники, на американский манер посасывал напиток — что давалось с трудом и вызывало форменное отвращение, но приходилось терпеть, дабы соответствовать здешним политесам.

— Значит, вы были чем-то вроде начальника частной полиции в солидной ювелирной фирме… — задумчиво сказал Голдман. — И долго?

— Пять лет, — сказал Бестужев. — Старик Перельман был, между нами, очень прижимист, но мне платил хорошо, понимал, что есть вещи, на которых экономить не след. Тем более что получалось у меня неплохо, набрался сноровки. Военная служба многому научит человека сметливого…

— Да, я вижу, — сказал Голдман не без одобрения. — Как у вас ловко получилось с этим прохвостом… Так быстро и умело вы его одолели, я и глазом моргнуть не успел, да и Мейер тоже.

— То ли еще бывало, — скромно сказал Бестужев.

— Значит, вы человек, понаторевший в этих самых делах…

И они с Мейером обменялись откровенным, выразительным взглядом, оставшимся непонятным для Бестужева. Голдман продолжал:

— А потом, значит, вы не сработались с наследниками и решили попытать счастья в Америке?

— Угадали, — сказал Бестужев. — Я, правда, не знаю по-здешнему ни словечка, но полагал, что смышленый еврейский парень нигде не пропадет. Два дня как прибыл сюда…

— И тем не менее не производите впечатления робкого, потерявшегося в незнакомой стране человека, — промолвил Голдман не без одобрения. — Посмотрите, Мейер, какой бравый и уверенный в себе еврейский юноша, душа радуется… Я так полагаю, вам и Эллис-Айленд удалось пройти без затруднений?

«Неужели влип? — подумал Бестужев. Вопрос совершенно непонятен, судя по его небрежной обыденности, он касается чего-то привычного, всем давно известного, но знать бы только, чего… — Ладно, будем идти напролом».

— А что такое Эллис-Айленд? — спросил Бестужев.

Голдман поднял бровь:

— Как это, вы не знаете? Все иммигранты проходят досмотр и опрос на острове Эллис-Айленд…

— Ах, вот оно что… — пожал плечами Бестужев с самым безмятежным видом. — Но я не объявлял себя иммигрантом, дорогой Голдман. Я просто-напросто приплыл сюда, как путешественник, хотел поначалу присмотреться, что здесь и как, а уж потом решать, обосноваться ли тут или поискать счастья где-нибудь в другом месте. Здешние законы такое нисколечко не запрещают, насколько я выяснил.

Судя по их лицам, они преспокойно проглотили такое объяснение.

— Ах, вот как… — кивнул Голдман. — Завидую вам, нынешней молодежи, как вам все просто… А я вот приехал сюда с узелочком и парой монет в кармане. Тогда еще не было учреждения на Эллис-Айленд, был приют на острове Вард. Там работала на филантропических началах сама Эмма Лазарус… судя по вашему лицу, вы о ней и не слыхивали? Ах, эта молодежь! Эмма Лазарус, надобно вам знать, как раз и придумала те слова, что сейчас отчеканены у подножия статуи Свободы: «Дайте мне ваших обездоленных…» Даже чуточку грустно, Мейер, до чего молодежь не помнит славного прошлого…

— Молодежь, — кратко поддержал Мейер.

Как Бестужев уже определил, Мейер был молчуном.

— Значит, прибыли как путешественник… — продолжал Голдман. — Надеюсь, не в первом классе? А то вы, молодежь, любите ненужный шик…

— Ну что вы, сказал Бестужев. — Во втором.

Голдман вздохнул:

— Все равно пустой шик… Мы в свое время за радость считали и третий… Вот и Мейер плыл в третьем, со всякими ужасными итальянцами и вообще непонятно кем, и я… Я делаю вывод, что безденежье вас пока что не мучает?

— Пожалуй, — сказал Бестужев. — У меня есть кое-какие накопления… состоянием их, разумеется, не назвать, но продержаться на первых порах помогут.

— Ненадолго помогут, если будете шиковать, — наставительно сказал Голдман. — Ну вот с какого перепугу вы так вырядились? Посмотреть со стороны — вылитый спортсмен-бездельник, увлеченный спортом… Вы что, занимаетесь спортом?

Вход
Поиск по сайту
Ищем:
Календарь
Навигация