— Нет… — мотнула головой Луиза.
Она что-то чуяла — но наверняка не успела догадаться.
— Это очень просто, — сказал Бестужев. —
Зовется этот аспект — грубая физическая сила…
И прежде чем она успела хоть что-то сообразить, бросился на
нее, как коршун, выдернул из кресла, завернул руки за спину, без церемоний
спутал тонкие запястья шелковым шнуром, наспех завязал узел. Ошеломленная до
предела, она практически не сопротивлялась, только когда все было кончено,
затрепыхалась, забилась, открыла рот — но Бестужев, опять-таки без всякой
деликатности, проворно упаковал ей хайло (как выражался, бывало, не обученный
особенным политесам пристав Мигуля), то бишь заткнул рот новоприобретенным
носовым платком, большим, в красивую красно-синюю клетку, еще ни разу, стоит
подчеркнуть, не бывавшем в употреблении. Вставил импровизированный кляп весьма
надежно. Подхватил девушку, бившуюся, как попавшая на берег рыба, понес в
спальню. Она пыталась лягаться, издавала придушенные нечленораздельные звуки —
но вряд ли они были слышны в коридоре.
Положил ее на застеленную постель, сцапал брыкавшиеся ноги и
проворно связал щиколотки вторым шнуром. Проверил руки, завязал узел надежнее.
Заботясь о сохранении приличий, тщательно одернул ее голубую юбку. Отступил на
шаг, оглядел произведение своих рук. Луиза перестала биться, уставилась на него
так, словно надеялась испепелить взглядом. Она жевала платок, ожесточенно
пытаясь его вытолкнуть изо рта, но ничего не получалось, Бестужев свое дело
знал.
— Грубая физическая сила… — сказал он сокрушенно,
разводя руками. — Тысяча извинений, мисс Луиза, но, как вы только что
сказали, здесь нет совершенно ничего личного. Бизнес, как вы тут выражаетесь… Я
бы советовал вам лежать спокойно. Если вы начнете биться и упадете с постели,
можете серьезно расшибиться. Прощайте.
Выйдя в гостиную, он снял шнуры с портьер другого окна,
вынес в гостиную, положил на кресло и, не колеблясь, распахнул входную дверь. В
высоком длинном коридоре — сплошная лепнина, позолота и резные деревянные
панели — не было, к счастью, ни души, если не считать бдительно торчавшего на
прежнем месте верзилы.
— Эй! — спокойно позвал Бестужев и показал большим
пальцем себе за спину, потом ткнул указательным в сторону цербера. — Мисс
Луиза тебя звать, тебя, тебя, ты понимать?
Таращась на него подозрительно, непонимающе, верзила
приблизился… и напоролся на жестокий удар, нанесенный уже без всякой
деликатности, какую пришлось все же проявить при связывании дамы. Второй,
третий! Икнув, верзила стал заваливаться, но Бестужев вовремя его подхватил,
толкнул в прихожую, осторожно притворил дверь.
Уж с этим, учено выражаясь, вибрионом он не собирался
церемониться. Вывернул руки за спину, прочно связал их шнуром, то же проделал с
ногами. Принес из ванной самое маленькое полотенце и использовал его в качестве
кляпа, тщательно завязав концы на затылке. Присмотрелся. Верзила с закрытыми
глазами охал и постанывал, еще не вполне придя в себя, упакован он был надежно,
как почтовая посылка…
Усмотрев нечто крайне интересное, Бестужев сунул ему руку
под пиджак и извлек из хитроумно подвешенной на ремешке под мышкой коричневой
открытой кобуры револьвер размерами чуть побольше нагана, явно превосходивший
наган по калибру — ухоженный, вороненый, с красивой рифленой рукоятью, на
которой в кружочке красовалось изображение вздыбившейся лошади и большие буквы
«COLT». Радостно переправил его в карман, почувствовав себя гораздо более
полноценным человеком. Заглянул в спальню, хмыкнул: Луиза зашевелилась, но
крайне осторожно, опасаясь свалиться с высокой постели — тут и в самом деле
можно расшибиться…
Некогда было торжествовать — не хватало еще тратить время на
такие пустяки… Очнувшийся верзила, судя по его виду, пытался осознать свое
бедственное положение. Переступив через него, как через бревно, Бестужев
подхватил шляпу и конверт с железнодорожным билетом, подошел к зеркалу и в два
счета привел в порядок галстук. Не оборачиваясь, покинул роскошный номер
беззаботной походкой праздного гуляки направился к двери лифта.
Ажурная стрелка помещалась на цифре «12». Усмотрев рядом с
дверью кнопку, Бестужев вмиг догадался о ее назначении, нажал. Почти сразу же
стрелка пришла в движение, поползла к цифре «11», а там и дверь отошла в
сторону, его встретив поклоном подтянутый негр, то ли тот же самый, то ли его
двойник — и Бестужев, не ломая голову, многозначительно ткнул указательным
пальцем в дно кабины-комнатки. Чернокожий служитель его прекрасно понял, нажал
что-то на стене, и лифт стал спускаться, плавно, неторопливо.
Хотелось, чтобы он мчался, как вихрь, Бестужев еле сдерживал
нетерпение. События неожиданно рванули вперед, как пришпоренные, то, что ему
предстояло, было прыжком в совершеннейшую неизвестность, но нельзя было
поступить иначе — юная очаровательная чертовка, пугая и угрожая, очень точно
обрисовала его незавидное по сравнению с охотниками положение, без сомнения,
все, что она обещала, могли устроить очень даже, запросто, так что, хочешь не
хочешь, придется прыгнуть в чужую уличную коловерть, словно с обрыва сигануть в
холодную воду…
Сколько времени в его распоряжении, Бестужев не знал. Узлы
завязаны на совесть, так что спутанные пленники могут проваляться не один час…
хотя… тот тип, что был с ней, надо полагать, не из неуклюжих тупиц, может
что-нибудь придумать — ну, скажем, перекатываясь по полу, добраться до входной
двери, распахнуть ее (она открывается наружу), привлечь чье-нибудь внимание…
Бестужев на его месте так и поступил бы… Ну ладно, в любом случае, ему хватит
времени, чтобы выйти из гостиницы, а там попробуй разыщи его в толпе…
Дверь отошла, и он, по-прежнему напряженный, пройдя мимо
поклонившегося негра, вышел в вестибюль.
Неторопливой, вальяжной походкой хозяина жизни направился к
стойке предупредительного портье (здесь тот наверняка звался как-то иначе, но
это не имело значения). В вестибюле почти не было людей, и заметивший его
издали портье заранее изобразил на кругленьком подвижном личике самую
предупредительную улыбку.
Вот оно! Краем глаза Бестужев отметил, как с дивана в углу
приподнялся рослый тип, одетый прилично, но все же не тянувший на роль здешнего
постояльца. Тут же плюхнулся назад, заерзал, словно на горячих угольях,
подчеркнуто безразлично отвел взгляд, уставился в угол, где ровным счетом
ничего интересного не имелось.
Как ни в чем не бывало, Бестужев прошествовал мимо, не
удостоив такую мелочь и взглядом. Однако видел, как здоровяк, не удержавшись,
уставился вслед с мучительной растерянностью во взоре. Вряд ли здесь, в
Америке, нет опытных филеров. Они везде сыщутся. Просто-напросто перед ним,
надо полагать, не филер, а один из тех господ, что призваны подкреплять позиции
нанимателей кулаком и пистолетом. Не видя хозяев и не имея точных распоряжений
на такой вот случай, он не может взять в толк, что же ему теперь делать…
Остановившись перед стойкой портье, Бестужев обронил с
аристократической небрежностью:
