Бестужев ощутил нечто похожее на жгучий стыд: этот тип
рассуждал логично и здраво, он просто-напросто не предусмотрел, что существует
на свете оборотистая особа императорской фамилии, способная превратить пустышку
в полновесные деньги. У них в Америке нет императорской фамилии, а в Старом
Свете… в Старом Свете, положа руку на сердце, подобный оборот дел возможен только
в одной-единственной державе…
– Что до вас, вы как раз из игры не вышли, – продолжал
Лоренс. – Наоборот, участвовали в ней самым активным образом, и это в
конце концов позволило сделать вывод, что вы – сугубо частное лицо, нанятое
мисс Луизой для определенных действий. Что ж, вам блестяще удалась ваша партия.
Вы обошли всех конкурентов, устроили вашу драгоценную добычу на «Титанике» и
пустились в путь. Однако я, как и вы, не привык бросать дела на полдороге,
особенно когда ничего еще не решено. На кон, знаете ли, поставлена моя
репутация. Я просто не имею права обмануть доверие моих нанимателей. Цинично
вам признаюсь, дело тут не в честности, а в мотивах гораздо более приземленных.
Если я провалю это дело, потеряю репутацию человека, способного успешно проворачивать
сложные дела – а это самым катастрофическим образом отразится на моих доходах.
Вы, человек достаточно специфической и деликатной профессии, обязаны меня
понимать, как никто… У меня нет возможности выбора, – в его голосе
зазвенел металл. – А потому я ни перед чем и не остановлюсь, благо
располагаю надежными инструментами, – он небрежным жестом показал за спину
Бестужева, где «инструменты» порой нетерпеливо переминались с ноги на ногу,
сопели и вздыхали. – Мне нужно знать местоположение Штепанека или Луизы –
лучше, конечно, в первую очередь Штепанека… И вы мне это расскажете.
– Вы так уверены?
– А что, у вас есть выбор? – небрежно поинтересовался
Лоренс. – Вы же неглупый человек и должны понимать: если переговоры
окажутся неудачными, те ребятки, что топчутся сейчас за вашей спиной, без
колебаний могут порасспрашивать вас иначе… Совсем не так, как это сейчас делаю
я. Вы в конце концов все выложите… вот только, боюсь, получите при этом столь
необратимые повреждения, что оставить вас на этом свете будет попросту
невозможно, придется отправить тем путем, который я вам уже обрисовал:
иллюминатор, океан… Вы еще так молоды… Или вам надоела жизнь?
– Ничуть, – мрачно сказал Бестужев.
– Вот видите. Простите тысячу раз, но избранное вами
жизненное поприще – впрочем, как и мое – совершенно не предполагает рыцарской
верности и тому подобных глупостей, уместных разве что в романах сэра Вальтера
Скотта. Мы с вами – люди приземленные и ценим лишь вульгарный металл… Не так
ли? У вас не может быть других интересов в этом деле, кроме презренного
металла… впрочем, как и у меня. Мы же не в сказке, где король вознаграждает
принца за содеянное рукой принцессы и половиной королевства. Вряд ли вы успели
настолько очаровать мисс Луизу, чтобы она потеряла голову, и события
развернулись именно что по старым сказкам. Очень прагматичная и холодная особа,
несмотря на юный возраст… Да и отец ее, уж простите, от подобного зятька был бы
не в восторге. Так что я совершенно уверен: никакой романтики, – он
иронически подчеркнул голосом это слово, – тут нет и в помине.
Исключительно дело, как говорим мы в Америке, business. Отношения нанимателя и
наемного работника. Сколько она вам заплатила?
– Это несущественно, – сказал Бестужев.
– Ну что вы! Напротив, это весьма существенно! Я понимаю,
что немало… однако ее возможности все же не безграничны. Хотя старина Хейворт и
весьма богат, его капиталы не идут ни в какое сравнение с теми деньгами, какими
располагают мои наниматели. Хейворт – одиночка-любитель, именно так обстоит. А
я представляю синдикат, картель… вам понятны эти термины? Прекрасно. В детали
позвольте не углубляться, но поверьте на слово, что по сравнению с капиталами
картеля Хейворт выглядит уличным чистильщиком ботинок… Я имею полномочия не
скупиться. Иногда выгоднее заплатить, нежели… Кстати, оцените мое благородство.
Я вполне мог бы приказать этим двум орангутангам добиться у вас признания своими
методами, а выделенные мне немалые деньги бесцеремонно смахнуть в свой карман –
и ни одна живая душа не узнала бы правды… Меж тем я играю честно и готов
платить сполна…
– Прикажете верить, что дело в благородстве? –
усмехнулся Бестужев.
Лоренс коротко рассмеялся:
– Ну ладно, ладно, мы с вами пташечки одного полета…
Признаюсь, благородство тут ни при чем. Мне хорошо платят именно потому, что я
проворачиваю дела чисто – без трупов, без уголовщины… – в его голосе вновь
явственно прозвучал металл. – Правда, когда дело того требует и наниматели
согласны, приходится, пусть редко, использовать любые методы… И это наш с вами
случай. Мне нельзя отступать. Это все равно что самоубийство. Но я, повторяю,
намерен играть честно. Папаша Хейворт вряд ли в состоянии оказался предоставить
дочке неограниченные полномочия. А я… Ну конечно, мои возможности тоже не
безграничны, но все же они выше… Что скажете?
Он вырвал листок из маленького карманного блокнота,
энергично черкнул на нем что-то и придвинул бумажку под свет потайного
фонарика. Бестужев наклонился, всмотрелся. Увиденное поневоле впечатляло: одна-единственная
цифирка и пять нулей – очень примечательная цифирка, надо признать, целое
состояние, столько и Луиза ему в Вене не предлагала… Если допустить, что
неведомые наниматели этого прохвоста и в самом деле намерены честно
расплатиться – крепенько же вас приперло, господа мои, если вы согласны бабахнуть
этакие деньжищи… А ведь, если подумать, Штепанек на такие деньги очень даже поведется,
он уже продемонстрировал откровенную алчность, самое недвусмысленное
сребролюбие…
– Позвольте, – Лоренс отобрал у него бумажку, свернул в
шарик и спрятал себе в карман. – Ну как? Я располагаю такими средствами,
можете не сомневаться.
Бестужев пожал плечами, подпустил в голос неуверенности,
колебаний:
– Это, конечно, звучит крайне заманчиво…
Лоренс словно ждал похожей реплики, его рука нырнула в
потайной карман пиджака столь резко, словно потянулась за оружием в момент
угрозы. Однако в пятне тусклого света появился не пистолет или нож, а
продолговатая книжечка, каковую адвокат и раскрыл. Чековая книжка, конечно, чек
заполнен по всем правилам, на половину помянутой суммы, подписан…
– Вот так, – произнес Лоренс не без самодовольства,
аккуратно, привычно оторвал заполненный чек, положил его на стол между
ними. – Как видите, аванс не так уж плох…
Бестужев усмехнулся возможно циничнее:
– Простите, а где гарантии, что на вашем счете в банке есть
такие деньги? Что этот банк вообще существует? Что чек не поддельный?
– Это хорошо… – столь же цинично усмехнулся Лоренс. –
Если человек начинает торговаться – считайте, полдела сделано…
– Ну, а все-таки? Нет никаких гарантий, кроме вашего слова.
А я, простите, абсолютно не верю словам незнакомых людей…
– Это понятно, – кивнул Лоренс. – Но что поделать…
Ваша профессия должна была приучить вас к риску, не правда ли? Иначе просто и
невозможно… Уж не посетуйте, вам придется рискнуть. Потому что выбор у вас
небогатый: либо вы пойдете на риск и примете чек – который, я вас заверяю, вам
без разговоров оплатят в любом американском банке – либо вам в конце концов
придется иметь дело с Сидом и Чарли, что повлечет за собой самые печальные
последствия для одного из нас… Других вариантов попросту нет. Так что рискните,
молодой человек, дело того стоит… Если вы сразу назовете мне номер каюты
инженера, то вторую половину получите уже через часок-другой, как только мы
убедимся, что вы нам не соврали…
